Паисий Святогорец: как правильно относиться к несправедливости
«Если бы мы размышляли о том, что величайшую из всех несправедливость подъял на Себя Христос, то мы принимали бы несправедливость с радостью».
Чтобы оно <сердце> не ожесточалось <от несправедливости>, никогда не думай ни о том, что виноват тот, кто поступает с тобой несправедливо, ни о том, насколько велика его вина, а поразмысли лучше о том, насколько виновата ты сама. Погляди: когда люди ссорятся, каждый из них утверждает, что прав именно он. Поэтому люди и находятся в постоянном разногласии. К примеру, двое идут в полицию и, показывая друг на друга, наперебой утверждают: «Он меня избил!» Однако ни один из них не говорит о том, сколько другому досталось от него самого! Куда там – каждый еще и в суд на своего обидчика подает.
* * *
Если бы мы размышляли о том, что величайшую из всех несправедливость подъял на Себя Христос, то мы принимали бы несправедливость с радостью. Будучи Богом, Он по многой любви сошел на землю и на девять месяцев заключил Себя во чреве Пресвятой Богородицы. Потом тридцать лет Он жил в безвестности, с пятнадцати до тридцати лет работал на евреев плотником. А знаете, какие тогда были инструменты? В те времена пользовались деревянными пилами с деревянными зубьями. Ему давали всякие там доски и говорили: «Сделай одно, сделай другое...» Но каково было строгать эти доски? Попробуй-ка построгай теми неуклюжими железками, которые употребляли тогда вместо рубанков! Знаешь, какой это был тяжкий труд? И после этого – три года страданий. Ради проповеди исходил Он босиком всю [их землю] вдоль и поперек. Он исцелял больных, брением отверзал очи слепых, а они все требовали от Него знамений. Он изгонял бесов из одержимых, а неблагодарные люди называли бесноватым Его Самого. О Нем было столько пророчеств и предсказаний, Он совершил столько чудес, но, несмотря на все это, в конце концов Его подвергли издевательствам и предали Крестной Смерти.
Поэтому те, кто терпит несправедливость – самые любимые Божии чада. Ведь терпя несправедливость, эти люди носят в своем сердце потерпевшего несправедливость Христа. В ссылке или в тюрьме они радуются так, словно находятся в Раю, ибо Рай – там, где Христос.
* * *
Однажды утром кто-то постучал в железное клепальце возле калитки моей кельи. Было еще слишком рано, чтобы принимать посетителей. Я посмотрел в окно и увидел юношу с просветленным лицом. Я понял, что, раз Благодать Божия так его «выдает», значит он на собственном опыте пережил что-то духовное. Поэтому, хотя у меня и были неотложные дела, я оставил их, открыл ему дверь, завел в келью, принес ему воды и, видя, что в нем скрыто что-то духовное, осторожно начал расспрашивать о его жизни.
– Кем работаешь, молодец? – спросил я его.
– Какая там, отче, работа, – ответил он. – Ведь я вырос в тюрьме. Сейчас мне двадцать шесть лет, и большую часть своей жизни я провел там.
– Что же ты такое натворил, что оказался в тюрьме? – спросил я, и он открыл мне свое сердце.
– С детских лет, – начал он свой рассказ, – мне было очень больно видеть несчастных людей. Я поименно знал всех, кто страдает и испытывает нужду, – не только в нашем приходе, но и в других. Наш приходской священник и староста прихода все собирали и собирали деньги, расходуя их на строительство различных зданий, залов, на благоустройство храма и тому подобное, а бедные, нуждающиеся семьи оставались совершенно никому не нужными. Я не берусь судить, была ли действительная нужда во всех этих постройках, но просто говорю о том, что я видел множество обездоленных. Ну вот тогда я и стал тайком брать собранные на пожертвования деньги. Я брал не все, а сколько было необходимо. На ворованные деньги покупал продукты, разные [необходимые] вещи и оставлял это под дверями бедняков. Сразу после этого, не желая, чтобы по подозрению в краже схватили ни в чем не повинного человека, я приходил в полицию и говорил: «Я украл деньги из церкви и их потратил». Больше не говорил ничего. Меня били, называли «шпаной» и «вором», но я молчал. Потом сажали в тюрьму. Так продолжалось несколько лет. В нашем городе тридцать тысяч жителей, все они про меня слышали и иначе, как «шпаной» и «вором», не величали. А я молчал и испытывал радость. Как-то я просидел в тюрьме целых три года. Иногда меня сажали по одному лишь подозрению в краже – без вины с моей стороны, и когда задерживали настоящего преступника, меня отпускали. А если виновного в преступлении, которое я не совершал, не находили, я отсиживал в тюрьме весь полагавшийся этому вору срок. Поэтому, отец мой, я и сказал тебе, что большую часть своей жизни провел в тюрьмах.
Со вниманием выслушав его рассказ, я сказал:
– Вот что, парень. Хоть все, что ты мне рассказал, и кажется, на первый взгляд, хорошим, но на самом деле ничего хорошего в этом нет. Больше так не делай. Я тебе кое-что посоветую. Послушаешься моего совета?
– Послушаюсь, отец, – ответил он.
– Из своего родного города тебе нужно уехать, – сказал я. – Поезжай туда, где тебя не знают, – в город такой-то. Я позабочусь о том, чтобы ты сошелся там с добрыми людьми. Начинай работать и по силе помогай обездоленным, делясь с ними последним куском хлеба, потому что это имеет бо́льшую цену [чем то, что ты делал до сих пор]. Но даже если человеку нечего дать нищему и у него болит от этого сердце, то он дает ему милостыню высшего порядка. Он дает ему милостыню кровью своего сердца. Ведь если человек дает милостыню из того, что имеет, то при этом он испытывает и радость, а вот если ему нечего дать, то он чувствует в сердце боль.
Выслушав меня, юноша пообещал послушаться моего совета и ушел в радостном состоянии духа.
Прошло семь месяцев. Однажды я получил письмо из тюрьмы Коридаллу. Раскрыв конверт, прочитал следующее: «Отец мой, ты, конечно, удивишься тому, что после стольких полученных от тебя советов и данных тебе обещаний я пишу тебе опять из тюрьмы. Но знай, что на этот раз я отсиживаю срок, который уже отсидел раньше. Произошла какая-то судебная ошибка. Слава Богу, что среди людей нет справедливости: ведь если бы она существовала, это было бы несправедливостью по отношению к людям духовным, которые теряли бы тогда небесную мзду».
Прочитав последние слова, я поразился этому молодому человеку, который столь горячо взялся за жизнь духовную и столь глубоко постиг глубочайший смысл жизни вообще. Вор ради Христа! Он имел в себе Христа. Он не мог сдержать себя от радости, которую переживал. Он переживал божественное сумасбродство, праздничное веселие!
Эта радость происходила от того, что он терпел несправедливость. Он был мирским человеком – не читал ни Житий Святых, ни сочинений Святых отцов, и несмотря на то, что его незаслуженно били, сажали в тюрьму, несмотря на то, что в городе его считали шпаной, негодяем и вором, несмотря на то, что его срамили и стыдили, – несмотря на все это, он не оправдывался и ко всему относился настолько духовно! Молодой человек – а заботился не о том, как восстановить свою репутацию, но о том, как помочь другим. Больших, настоящих ворюг часто не сажают в тюрьму ни разу, а этого горемыку дважды посадили за одну и ту же кражу. А сколько раз его сажали в тюрьму невинно – пока не был найден настоящий преступник! Однако той радости, которую испытывал он, не испытывали даже все жители того города – вместе взятые. Тридцать тысяч их радостей не смогли бы перевесить одной такой радости, как у него.
Вот поэтому я и говорю, что у человека духовного нет скорбей. Когда в человеке умножается любовь и его сердце опаляется божественным рачением, то скорбь уже не может найти в нем места. Люди причиняют такому человеку боль и страдания, однако их побеждает его великая любовь ко Христу.
Часть вторая
«О справедливости и несправедливости»
