Антифоны и гимн «Единородный Сыне»: неизвестная история
Мы продолжаем публиковать материалы для изучения церковного православного богослужения. Сегодня поговорим об антифонах и гимне, которые поются в самом начале Литургии.
Некоторые ноябрьские даты нашего церковного календаря поспособствовали написанию этого материала. 26 ноября Церковь празднует день памяти святителя Иоанна Златоуста, а 27 ноября – святого императора Юстиниана. Они были совершенно разными людьми, занимали разное положение в том обществе, частью которого являлись, более того, их разделяет полтора столетия истории. Но есть все же одна вещь их объединяющая – и это Божественная литургия.
Если относительно роли святителя Иоанна в литургическом творчестве у нас не возникает никаких вопросов, то об императоре Юстиниане нужно сделать небольшое уточнение. Некоторые исследователи полагают, что он является автором, или, по крайней мере, под его влиянием, был введен всем нам известный гимн «Единородный Сыне», который, вместе с антифонами и чтением Священного Писания, составляет первую, учительную часть литургии. Стоит напомнить, что, несмотря на древность антифонного пения, встречающегося еще в Ветхом Завете, в богослужении Константинопольской Церкви его начинает использовать именно святитель Иоанн. Это как раз та точка, сближающая святых недалеко отстоящих друг от друга и в нашем сегодняшнем календаре.
Антифоны
Можно сказать, что мы в Библии первый раз встречаем антифонное (от греч. «ἀντίφωνος» – пение, в котором попеременно звучат два хора) пение, когда Израильский народ обратился к Богу с благодарственными словами за чудесный переход через Красное море и связанные с ним событиями. Этому посвящена практически вся 15 глава книги Исход. Помимо упомянутых действий святителя Иоанна Златоуста, в Антиохийской Церкви антифоны вводит священномученик Игнатий Богоносец, а на Западе – святитель Амвросий Медиоланский. Так как священномученик Игнатий пострадал в самом начале II века, то в этом плане его можно считать первопроходцем. Кроме того, ранее Предание, которое затем в своей знаменитой «Библиотеке» повторяет святитель Фотий Константинопольский, утверждает, что антифонное пение было введено Игнатием по образцу слышимого им пения ангельских хоров.
Сегодня сложилась богослужебная традиция, когда у нас есть праздничные антифоны, есть вседневные антифоны и так называемые изобразительные антифоны. Исходя из названия первых двух, становится понятно и время их применения. Изобразительными же антифонами в исследовательской литературе XIX-XX веков стали именовать пение 102 (стихи 1-5) и 145 (целиком) псалмов, а также заповедей блаженства (Мф. 5, 3-12). Именно их мы слышим на воскресных литургиях, хотя исполняются они и в другие дни.
Мы помним, что 102 псалом читается также на Шестопсалмии и начинается словами: «Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя имя святое Его», – вроде бы коротенькое и понятное предложение, но в нем кроется и более глубокий смысл, чем мы подозреваем. Не зря святитель Иоанн сказал, что эта хвалебная песнь предназначена для всех людей, кто смог избавиться или стоит на пути избавления от тяжкого бремени греха.
Почему Господа должна благословлять душа, а не дух? Потому что она стоит посредине между телом и духом и, с одной стороны, телом влечется к плотским удовольствиям, а с другой – духом – к Богу. Именно душа вынуждена прилагать свои внутренние силы для противостояния влечениям тела. Эти внутренние силы, пишет святитель Иоанн, суть «сила мысли, разума, гнева, желания, представления, воображения, чувства», а слова псалма «вся внутренняя моя», как раз и указывают на них.
Подумайте, ведь когда мы слышим антифоны в храме, мы действительно внутренне побуждаем себя воспевать Бога. А теперь, благодаря свидетельству священномученика Игнатия, мы еще и знаем, что в этом подражаем святым Ангельским Силам, реально присутствующим на литургии. Что мы еще реально можем принести в дар Богу, как не свою благодарность, выраженную в прекрасных словах 102 псалма. «Исполненные признательности к божественным милостям, – отмечает блаженный Феодорит Кирский, – побуждают самих себя к песнопению, воздавая, чем только можно, Благодетелю».
Подобного же содержания и 145 псалом, начинающийся словами: «Хвали, душа моя, Господа. Хвалить буду Господа всю жизнь мою, петь Богу моему, пока существую». Однако, по мнению святитель Иоанна, здесь есть один особенный элемент. Хвалить Бога всю жизнь возможно только посредством конкретных дел, что в свою очередь, коррелирует с наставлениями Христа: «Да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 16). Все это приправлено у святителя Иоанна прекрасной мыслью о том, что душа – это музыкант и художник, а тело, которым и совершаются дела, знаменует псалтирь, лиру и флейту.
Единородный Сыне
Поговорим теперь и о гимне «Единородный Сыне». Тот факт, что он вошел в литургию в VI веке сегодня ни у кого не вызывает сомнения, но вопрос авторства, как я уже отметил, до конца не решен. В отношении датировки сделаем небольшое уточнение. Византийский монах и летописец преподобный Феофан Исповедник, живший в конце VIII – начале IX веков, в своей «Хронографии» указывает, что пение рассматриваемого нами гимна было введено императором Юстинианом в 535 (возможно 536) году. Есть варианты и более раннего его употребления, но расхождения здесь незначительны.
Павел Диакон – бенедиктинский монах, живший в VIII столетии, а также один литургический комментарий XII века, надписанный именем святителя Софрония Иерусалимского, авторство «Единородный Сыне» приписывают Юстиниану. Но вот сирийская традиция оспаривает это положение и составителем гимна считает монофизита Севира Антиохийского. Как мы теперь мы понимаем, введение пения «Единородный Сыне» было произведено не просто так. Это было связано с богословскими спорами VI века.
Монофизитство тогда сохраняло довольно сильные позиции, в том числе как реакция на ересь несторианства. Напомним, что согласно несторианской доктрине Христос не был Богочеловеком, но человеком, в котором жил Бог, т.е. для несториан Божественная и человеческая природы во Христе принципиально отделимы. Именно в противовес этому учению, в 519 году скифские монахи предложили формулу «Един от Троицы был распят и пострадал» (мы видим, что она перекликается со знакомыми нам словами «Един сый Святыя Троицы»). Это монофизитское определение указывало на то, что на Кресте страдало Божество.
Богословские взгляды императора Юстиниана не были лишены, скажем так, монофизитских наклонностей, но он все же постоянно старался разыскать пути примирения сторонников и противников Халкидонского собора. С этой целью в 533 году был составлен объединительный эдикт. В отношении формулы скифских монахов император пишет письмо папе Иоанну II, а в отношении эдикта – письмо Константинопольскому патриарху Епифанию. В обоих посланиях и содержатся выражения, схожие со словами гимна «Единородный Сыне». Вполне возможно, что Юстиниан позаимствовал необходимые формулировки у Севира, но в любом случае это была попытка примирения противоборствующих сторон на основании формулы, с которой согласятся все.
Преподобный Феофан Исповедник не указывает где именно в богослужении император Юстиниан ввел пение гимна. Об употреблении его на литургии вместе с тремя антифонами впервые упоминается в литургическом комментарии VIII века под названием «Тайноводственная история кафолической Церкви». С того времени «Единородный Сыне» мог петься по-разному, производились некоторые перестановки с антифонами, но из богослужебного употребления гимн больше не выводился.
* * *
Надеюсь, что теперь начальная часть литургии для нас станет немного краше и понятнее. Смысл псалмов мы, хотя нередко и интуитивно, но все же улавливаем, а вот за гимном «Единородный Сыне», как видим, скрывается целая история богословских споров, ускользнувшая от нашего внимания.
Теперь же, всякий раз молясь на литургии, давайте помнить, что за этой историей стоят реальные люди и их немалый духовный, и интеллектуальный труд. Вспомним и святого императора Юстиниана, и отцов Халкидонского собора, отстоявших Истину, и преподобного Феофана, сохранившего и передавшего нам столь важные сведения.
