Почему верующие УПЦ в армии остаются без священников
Беседуем с архимандритом Лукой (Винарчуком), почему закон дискриминирует верующих УПЦ в армии, запрещая туда доступ капелланов канонической Церкви, и как это исправить.
Сейчас в Украине много говорится про антицерковные законы, принятые еще при власти Порошенко, в частности, закон № 2662-VIII, подписанный прежним президентом 18 декабря 2018 года. При этом основное внимание в нем акцентируется на теме принудительного переименования УПЦ, из-за чего общины Церкви не могут свободно функционировать и осуществлять свою деятельность. Но в тени остается очень важный пункт данного закона – фактический запрет на пребывании священнослужителей УПЦ в армии. В ВСУ сейчас в основном служат в качестве капелланов или униаты, или раскольники. И это при том, что основная часть и призывников, и контрактников являются верующими Украинской Православной Церкви. Фактически все они оказались без пастырской поддержки. И на этот факт практически никто во власти не обращает внимания. А ведь если это не дискриминация по религиозному признаку, что тогда дискриминация?
Мы решили обсудить эту проблему со священником, который посвятил жизнь пастырскому служению в Вооруженных силах Украины, замглавы Синодального военного отдела УПЦ архимандритом Лукой (Винарчуком).
– Отче, сейчас начался весенний призыв. Среди призывников есть множество ребят – верующих Украинской Православной Церкви. Священников канонической Церкви в армии теперь нет. Как Вы расцениваете такую ситуацию?
– А как можно ее расценивать? Это огромная проблема и однозначная дискриминация. Снова наши верующие ребята сталкиваются с тем, что они не имеют никакого духовного сопровождения, т.е. возможности духовно окормляться. И это при том, что служба в армии всегда связана с повышенной опасностью. Особенно это актуально сейчас, когда многие говорят о возможном начале активных военных действий.
– Но ведь так было не всегда.
– Конечно. В Украине капелланское служение в армии начинала наша Церковь. В 1991 году, когда еще не было Киевского патриархата, наших священников начали приглашать на присяги. Иногда даже обращались с просьбой поговорить с офицерами, потому что они не хотели давать вторую присягу в своей жизни (после присяги советской армии – Ред.). И на 2013-й год наша Церковь имела около 200 священников, которые служили в разных воинских подразделениях: внутренние войска (нынешняя Нацгвардия), вооруженные силы, МЧС, военкоматы, пограничники и т.д. Фактически мы работали со всеми. А сейчас наши капелланы оклеветаны, унижены, их обвинили в предательстве, в работе на спецслужбы других стран и т.д.
– С 2014 года в СМИ и на телевидении вышло огромное количество материалов, в которых говорилось одно и то же – что «московские попы» сотрудничают с врагами, их нельзя пускать к военным, они разлагающе действуют на армию и т.д. Что скажете?
– Да, подобной пропаганды появлялось и появляется очень много. Мы даже сами становились героями подобных материалов. Вспоминаю, как в 2015 году журналисты одного из каналов пришли к нам в Отдел с просьбой ответить на злободневные вопросы по капелланству, по конфликту на Донбассе и т.д. Владыка (митрополит Августин – Ред.) благословил, чтобы я с ними пообщался. И вот, один из главных вопросов у них был по видео, где священник из Славянска, настоятель одного из храмов, служит молебен для батальона Гиркина. И вот меня спрашивают: «Скажите, пожалуйста, как мог православный священник благословить их?»
Я ответил: «А вы давно занимаетесь капелланством, военными вопросами?» Да, давно, говорят. Я говорю, ответьте мне: почему военнослужащие – офицеры, солдаты – не берут с собой семьи в зону боевых действий? Ну это же удобно – рядом жена, которая и приготовит, и обогреет, дети рядом, видят своего отца. «Потому что это опасно для семьи», отвечают. «Понимаете, говорить о патриотизме в Киеве – это одно. А когда знают, где находится твоя семья, где ты живешь – поведение человека на территории, скажем так, оккупированной – подразумевает совсем другое. Почему даже на Нюрнбергском процессе, где осуждались пособники Гитлера, никогда не поднимался вопрос, чтобы осудить, например, священника, служившего на оккупированных территориях. Вы что думаете – там в католические храмы немцы не приходили, не причащались? Почему никогда не осуждали священника за его служение?». Потом вышла передача, и все это, конечно, было вырезано. Все сделали так, чтобы в максимально невыгодном свете показать нас и нашу Церковь.
Потом было множество вопросов по поводу того, отпевают ли наши священники наших воинов, точнее – утверждения, что они якобы отказываются отпевать. По благословению владыки Августина, я специально занимался этой темой. Когда выходили такие заметки, то внимательно изучал – правда это или нет. Оказалось, что наоборот – не наша Церковь отказывалась отпевать, этому всячески препятствовали военкоматы. Даже когда родственники прямо просили и говорили, что погибший – прихожанин УПЦ и хотели, чтобы отпевал наш священник – этому всячески препятствовали. Вот такие были ситуации, и повсеместно это все продолжалось, многие годы.
Разговоры про священников-корректировщиков – фронтовые байки
– Хорошо, но не просто так военкоматы стали проводить такую политику? Им кто-то подсказывает?
– Это все, безусловно, раздували греко-католики и ПЦУ-шная нынешняя церковь, тогда – Киевский патриархат. Потому что им было выгодно, чтобы нас в армию не пускали. Их «капелланы» занимали места наших священников. И пришел какой-то момент, когда они даже в душпастырском совете при Министерстве обороны выступили – мол, «до каких пор мы будем терпеть, что среди нас будет Московская Церковь» (об этом в 2017 году заявил «митрополит» УПЦ КП Иоанн Яременко – Ред.). На что я, как член совета, сказал: во-первых, некорректно так ставить вопрос, потому что если в армии есть наши верующие, то должны быть наши священники. А во-вторых, давайте выясним – какие у вас к нам вопросы? Они стали высказывать дежурные обвинения, мол, были наши священники артнаводчиками, разведчиками, еще кем-то, не отпевают военных наших, не признают агрессию и т.д. Я попросил всех, кто знает об этом, на следующее собрание душпастырского совета подготовить конкретные факты – где, какой священник или не отпел, или еще что-то неподобающее священнику делал. Ну, прошел следующий душпастырский совет, потом второй, третий – но никто ни одного доказательства нам не предоставил.
Кроме этого, все эти вещи ими же активно распространялись и в зоне боевых действий. У меня даже был такой случай, когда мы как-то обедали с командирами частей. И вот один из них не выдержал и говорит: «Вот на Донбассе была ситуация, что священник вашей Церкви занимался арткорректировкой». Ну, наводчиком артиллерийского огня. Я ему сказал: «Уважаемый, предоставьте мне имя, фамилию, населенный пункт, откуда этот священник, я сразу же иду к Блаженнейшему, пишу рапорт, что этот клирик, если он такое делал, не может больше оставаться священником». Увидев мою решительность, командир сконфузился. Оказалось, что он не знает ни имени священника, ни где это якобы было – ничего.
Я ему сказал: «Уважаемый, предоставьте мне имя, фамилию, населенный пункт, откуда этот священник, я сразу же иду к Блаженнейшему, пишу рапорт, что этот клирик, если он такое делал, не может больше оставаться священником». Увидев мою решительность, командир сконфузился. Оказалось, что он не знает ни имени священника, ни где это якобы было – ничего.
Еще в момент, когда он сказал, что не знает ни имени священника, ни населенного пункта, меня это очень удивило, потому что я был капелланом миротворческого контингента в Ираке больше 10 лет назад. Но многие моменты происходили там у нас в части, и я помню, могу рассказать в подробностях мельчайших даже сейчас. Но потом я понял – не было никакого священника-корректировщика. То есть, все эти разговоры про священников-корректировщиков – не больше, чем фронтовые байки. И это была одна из них.
Нужно, чтобы пришли те, кто думает о государстве и людях
– У нас Церковь отделена от государства. Получали ли наши священники в армии какое-то вознаграждение?
– С 1991-го года до, наверное, 2018-го – весь этот период священники, трудясь в воинских частях, не получали ни копейки. Наоборот – приносили все сами. Надо построить – строили, находили сами деньги. Помощь нужна солдатам – помогали всем, чем можно. А сейчас, когда уже стали капелланы получать зарплаты, наших священников, которые отдавали всего себя, всю свою душу, все свои возможности и средства, чтобы поддерживать наших солдат в тот период, – просто, знаете, унизительно выгнали.
У меня была точно такая ситуация, когда я был настоятелем храма в президентском полку – в свое время нашли средства, сделали, украсили. И вот я вдруг приезжаю в часть, а мне: «А вас сказали не пускать в воинскую часть». Я звоню командиру: «Командир, а что случилось?» – «Ну вот, все, вы враг, вы то, се». Это был новый командир части. Я говорю, позвольте хоть вещи свои забрать. «Хорошо, можете забрать». И начинают мою машину на КПП осматривать, зеркальцем водить под дном машины, будто там я террорист какой-то и бомбу спрятал. Хотя все прекрасно знают, что благодаря моим усилиям этот полк за несколько лет до этого не расформировали.
И вот сейчас законодательство было принято так, что мы не имеем права посещать воинские части. Неизвестно, изменится в ближайшее время это законодательство, или нет. Даже в нынешнем законе о капелланстве, который пытаются протянуть, все равно никто из законодателей не пытается убирать эту статью, хотя она антиконституционна.
– Что нужно, чтобы законодательство поменялось?
– Нужно, чтобы к власти пришли те, кто думает о государстве, о людях. Ведь в первую очередь государство – это люди. Я, например, когда был военным священником, то всегда старался помочь человеку другой конфессии. Помогал уйти в увольнение, попасть к своему священнику, пообщаться и т.д. С нашими ребятами сейчас так, к сожалению, не поступают. Наоборот, делают все, чтобы внушить верующим УПЦ в армии, что наша Церковь – враг. Глядя на все происходящее, у меня впечатление, как будто к власти пришли бесы, потому что ложь – их главное оружие. Спаситель говорит – кто отец лжи? Сатана. И вот это дети сатаны… Ведь Господь говорит – чьи дела делаешь, тому ты и служишь. И если все настолько пропитано ложью, лицемерием, обманом, когда говорят на белое черное, лгут в глаза…
Люди в потоке новостей зачастую просто читают заголовки, а в содержание не углубляются, не хотят вдумываться, проверять. И из этого всего складывается негативное отношение к Матери-Церкви. Знаете как – по чуть-чуть, по капельке.
Я по благословению владыки Августина реагировал на все статьи, которые писали о Церкви… Было множество таких, где в заголовке одно, а в тексте – другое. А люди в потоке новостей зачастую просто читают заголовки, а в содержание не углубляются, не хотят вдумываться, проверять. И из этого всего складывается негативное отношение к Матери-Церкви. Знаете как – по чуть-чуть, по капельке. И теряется доверие, человек уже не расположен. Хотя, если спросить его – почему не заходишь в церковь – он и ответить не сможет. Ложь работает на уровне подсознания. Ее цель – разрушить связь человека и Церкви, в том числе и в армии. Уничтожить многолетнюю работу УПЦ в ВСУ. Ведь ни для кого не секрет, что мы не призывали никого убивать.
– Сейчас обостряется ситуация на линии разграничения, в том числе и на границе с Крымом. Вы ведь были с нашими военными в период т.н. «Крымской весны»?
– Да, я был в Крыму в это время, ездил по воинским частям, поддерживал наших военнослужащих, помогал им. И у меня есть фотографии, есть видеозаписи, где командиры частей, кораблей говорят, что «кроме вас, кроме вашей Церкви нам никто не помогал». Понимаете? Никто, кроме наших священников, которых сейчас обвиняют в чем угодно. Только наши священники ездили в заблокированные части, привозили и продукты, и средства гигиены, поддерживали, понимая, как им было тяжело. Потому что официальный Киев отмалчивался. Об этом почему-то никто не говорит, а, наоборот, пытаются лить грязь. На ТРК министерства обороны выходил фильм с пасквилями в нашу сторону по поводу нашей Церкви в Крыму. Обидно конечно, но это сейчас такая политика власти.
Возникла однажды ситуация, когда происходил обмен телами погибших. Батюшка спрашивает у бойцов: скажите, вот если бы мне пришлось отпеть этих днр-овцев погибших, что бы вы мне сказали? И тогда они ответили с уважением: «Батюшка, они православные, мы понимаем все, мы бы не возражали».
Может ли священник на войне проповедовать любовь?
– Поддержка военных, продукты, вещи – это все хорошо. Но ведь главное призвание священника – это проповедь мира и любви. Насколько это реально в армии, особенно – в период военных действий?
– Знаете, в период АТО служил в нашей армии священник Вячеслав Литвин. Он там был с внутренними войсками, с Нацгвардией, провел там долгое время, около двух лет. И возникла однажды ситуация, когда происходил обмен телами погибших. Батюшка спрашивает у бойцов: скажите, вот если бы мне пришлось отпеть этих днр-овцев погибших, что бы вы мне сказали? И тогда они ответили с уважением: «Батюшка, они православные, мы понимаем все, мы бы не возражали». Когда трудится настоящий пастырь, он делает все, чтобы даже на войне люди осознавали – человеку не свойственна ненависть, его природное состояние совсем другое.
И пускай любовь на войне почти невозможна, но уважение – вполне. Понимаете? Любая война рано или поздно заканчивается, закончится и эта. Когда не культивируется ненависть, когда люди понимают, что с той стороны тоже люди, тоже православные, то и семя совсем другое сеется.
Зачастую из-за неправильного понимания христианского отношения к войне и места христианина на ней, люди возвращаются с сильнейшими психическими травмами. Душа-то по природе своей христианка, и если человек делает поступки далекие, противные христианскому учению, то, безусловно, душа от этого повреждается. И мы видим, что более 90% людей, которые возвращаются с АТО, возвращаются с психотравмами. И вот здесь – поле работы нашей Церкви. И она свою душеспасительную работу сделает, только не мешайте.
