В двадцать лет она попросила, чтобы Бог забрал ее. И Он выполнил просьбу
Сегодняшний наш рассказ о юной схимнице, почившей в монастыре 20 лет от роду. Памяти схимонахини Анны (Ольги Сарсьяновой) 16.07.1985 – 21.04.2006.
На могильном кресте мы видим фото. На нем изображена совсем юная девушка с красивым лицом, отмеченным печатью тяжёлой болезни.
Сколько фотографий молодых лиц мне приходилось видеть на надгробных памятниках. Все эти фото были сделаны еще тогда, когда души этих людей радовались и веселились в здоровом, сильном и энергичном теле. Тогда они еще не думали о смерти, предполагая, что впереди у них долгие и счастливые годы жизни. Но судьба распорядилась иначе.
Фото героини нашего сегодняшнего рассказа другое. На ней схимнические одежды, а в то время, когда делалась фотография, девушка не просто собиралась умирать, она с нетерпением ждала смерти. Двадцать лет жизни, это много или мало? Смотря по чем судить. Ведь зрелость человека зависит не от того, сколько сердце сделало ударов перед тем, как остановиться, а от качества, к которому пришла душа за прожитый период жизни.
К сожалению, старость далеко не всегда равнозначна мудрости. Иногда молодость может быть значительно более зрелой, чем самые почтенные морщины и седины. Я давно обратил внимание на то, что зрелость души так или иначе связана со страданиями. Дети военных лет сильно отличаются от своих сверстников, которые жили в мирные годы. Внешне они похожи, но по глазам видно, что разница между ними в десятки лет.
Ольга Сарсьянова поступила в Магнитогорский университет и, как многие ее сверстники в этом возрасте, о Боге не помышляла. Новые впечатления от учебы, знакомства, увлечения. Жизнь била ключом и давала надежды на светлое будущее. Эта надежда угасла после того, как Ольге поставили диагноз неоперабельной формы рака. Кто знает, что происходило в душе юной девушки, когда ей сказали готовиться к смерти?
Но что такое смерть? Поверхностно мы все с ней знакомы по тому, как умирают наши дальние и близкие родственники. Фраза: «А, он недавно умер», сказанная о ком-то из знакомых, не вызывает в нас сильных эмоций. Умер, так умер, все люди умирают. Но, это до тех пор, пока слово «все» не будет включать нас самих. Как только канцелярия смерти высылает нам повестку с предупреждением о том, что смерть идет лично за нами и прибудет в скором времени без уточнения даты, мир вокруг переворачивается. Тогда вечные вопросы смысла жизни, бывшие до этого абстрактными и далёкими, становятся конкретными и близкими.
Даже те, кто имеют давно готовые ответы на все эти вопросы, очень редко без содрогания и страха берут в руки извещение о своей скорой смерти. А что можно сказать о девочке, которой только исполнилось девятнадцать?
Как бы там не было, Оля поехала с мамой в один из монастырей. Жизнь в ней таяла прямо на глазах, и всем было видно, что времени у Ольги осталось очень мало. Но ведь так хочется жить, особенно когда ты стоишь в самом начале жизненного пути. Прошло детство, и только-только началась молодость. Одно дело, когда умирает человек, пресыщенный летами, а другое, когда умирающий только начал свой жизненный путь.
Какую цену можно заплатить за чудо? Конечно же, любую. Что можно отдать за подаренную жизнь? Наверное, цену, равную жизни. И Ольга пообещала Богу, что станет монахиней.
Врачи давали Ольге сроку не больше месяца. Опухоль мозга уже выдавила ей левый глаз и вышла на лоб. Но ведь Богу все возможно! Девушка стала молиться о том, чтобы Он сделал чудо. Исцелил ее от болезни и вернул радость жизни. Какую цену можно заплатить за это чудо? Конечно же, любую. Что можно отдать за жизнь? Наверное, цену, равную этой жизни. И Ольга пообещала Богу, что станет монахиней и всю оставшуюся жизнь проведет в молитве в монастыре.
После этого стало происходить то, во что никто из врачей поверить не мог. Опухоль начала уменьшаться. Даже закрытый от повреждений метастазами глаз стал выздоравливать. Девушка чувствовала себя с каждым днем все лучше. Шло время и возникала уверенность, что болезнь покинула ее совсем. Вместе с болезнью ушел и страх за будущее. В монастырь проведать Ольгу стали приезжать университетские подруги. Они много общались, рассказывали о занятиях, новых впечатлениях из уже такой далекой жизни за монастырскими стенами.
Весной все оживает. Птицы начинают громко петь, луга одеваются полевыми травами, деревья покрываются благоухающими цветами. Вместе с птичьими трелями и весенним пчелиным жужжанием в голове у Ольги начали жужжать и помыслы. Там, за забором монастыря, искрится радостная жизнь. Девчонки бегают на свидания, хохочут с подружками в кафе, примеряют новые яркие одежки, радуются и веселятся… А что здесь? Черные одежды, простая пища, служба, послушания, опять служба, келейная молитва, непродолжительный сон, и все по новой… Так пройдет год, потом два, три, десять… Сколько еще? Вся жизнь, как в тюрьме? Нет, я так не хочу. Я хочу туда, где играет музыка, ездят машины, бегают по магазинам люди. Зачем мне этот монастырь? Может быть мне нужно еще рожать детей, воспитывать внуков. Надо уходить отсюда…
Когда здоровье стало резко ухудшаться, матушка Евдокия приняла великую схиму с именем Анна. Ей в это время было двадцать лет.
Болезнь вернулась внезапно, притом с еще большей силой. Чудо, оказывается, иногда может иметь сроки эксплуатации. Вот оно и исчерпало свой ресурс. Оля не просила больше у Бога исцеления. Она продолжала жить в монастыре тихо и смиренно. Обычно люди, которые терпят страшные боли, редко бывают сдержаны. Они часто срываются, кричат, не имея сил нести свой крест. Ольга несла его, как и положено монахине, тихо и терпеливо. Постриг приняла с именем Евдокия. Тогда она еще могла самостоятельно ходить, так что чинопоследование совершили в храме. Когда здоровье стало резко ухудшаться, матушка Евдокия приняла великую схиму с именем Анна. Ей в это время было двадцать лет.
Страшные головные боли не снимали даже капельницы с сильнодействующими обезболивающими. Но вместе с болью в матушку Анну входило что-то новое, что невозможно описать словами.
– Как же я счастлива, что Бог послал мне эту болезнь, – как-то сказала она своей маме, – Ведь я так и могла бы прожить всю жизнь, не узнав ни Бога, ни Причастия, ни что такое Жизнь вечная.
Незадолго до смерти схимницы, заходя в келью умирающей, многие чувствовали какую-то особую духовную тишину возле ее кровати. Как-будто там, возле нее, проходила граница Небесного и земного мира, за пределами которой начиналось таинство Вечной жизни.
Двадцать первого апреля 2006 года на Страстной седмице в Великую Пятницу, в то время, когда Спаситель источал Свою Кровь за каждого из нас, душа матушки Анны покинула ее исстрадавшееся тело. Около года она прожила с тех пор, как переступила порог монастыря. Хоронили схимницу в начале Пасхальной седмицы под радостные возгласы: «Христос Воскресе!»
Все матушка успела в свои двадцать лет: и веру обрести, и чашу страданий испить, и душу спасти. Некоторые из монахов Святой Горы говорили о том, что видели душу схимонахини Анны, которая взошла на Небо, минуя мытарства, и упокоилась в Вечном блаженстве Небесного Царства. Со своей фотографии на надгробном кресте матушка смотрит как бы сквозь этот мир с едва заметной улыбкой. За пару недель до смерти она говорила своей маме: «Если бы мне сказали – отдай свою болезнь другому человеку – я бы ни за что этого не сделала. Моя болезнь – это подарок Небесный. Лучше здесь потерпеть милости Божии, чем попасть в ад. Сейчас я могу твердо сказать, что я счастливая: меня так любят Господь и Богородица. А смерть… я на неё смотрю смиренно. И если Богу будет угодно, Он меня скоро возьмет из земной жизни в иную… Всё у Бога промыслительно, и я благодарна Ему бесконечно».
Упокой, Господи, душу рабы твоей схимонахини Анны, и ее святыми молитвами помилуй нас, грешных.
