За что убили двух варягов в Киеве, или С чего начиналась Церковь
25 июля – день памяти мучников Феодора варяга и сына его Иоанна. В этот день мы поговорим о нас, нашем прошлом и нашем будущем.
Как начиналась Церковь? Нам хорошо известно, что своеобразными первопроходцами были апостолы, прошедшие с проповедью Евангелия Христова весь современный им цивилизованный мир. Служение апостолов продолжили мученики, делом засвидетельствовав то, о чем говорили апостолы. Явившись семенем Церкви, они заложили практически неисчерпаемый потенциал, благодаря которому Церковь выстояла в трехвековом противостоянии с языческим Римом и смогла сохранить себя от опасности превратиться в одну из институций древнего общества тогда, когда Рим стал христианским.
Этим потенциалом Церковь Христова жила во все времена. Одновременно с этим, вера Христова распространялась по миру неравномерно и неодновременно, поэтому каждая отдельная церковная общность проходила собственный путь христианизации, однако так или иначе каждая из них в свое время была просвещена проповедью, и каждая имеет своих мучеников.
Наша Церковь не исключение.
Несмотря на то, что крещение Руси было следствием скорее волевого княжеского решения, нежели результатом кропотливого труда миссионеров, все же и Слово Божие в ней проповедано было, и своих мучеников она имеет.
Первыми из таковых были варяг Феодор и его сын Иоанн. Феодор был христианином, служил в княжеской дружине и, по всей видимости, никак не предполагал, что ему не повезло жить на стыке эпох. Однако логика исторического развития столь же неумолима, сколь неумолимо само время.
Заняв Киевский престол, Владимир стал думать о том, как ему объединить древнерусское государство, представлявшее из себя тогда своеобразную конфедерацию самостоятельных княжеств. Киевский князь был государственником, которому нужна была единая Русь, и наиболее подходящим фактором объединения он видел религию.
На первый взгляд, труд по укреплению основ язычества мог принести быстрый и ощутимый результат – там, где одна вера, одни «боги» и один ритуал, вполне логичным видится построение единого государства. Поначалу казалось, что князь избрал правильное направление движения: повышение градуса религиозности подействовало на народ и на дружину объединяюще. Однако очень скоро стало ясно, что радоваться рано, ведь этот самый градус придется теперь повышать постоянно. И вот тут, что называется, не задалось.
С одной стороны, в идее человеческого жертвоприношения не было ничего нового: археологи неоднократно находили человеческие скелеты в основании культовых построек языческой Руси.
Да, древнерусское язычество не требовало регулярных человеческих жертвоприношений, но это не означает, что таковые не практиковались в чрезвычайных случаях и по особым поводам.
Поэтому в том, что князь возжелал принести человеческую жертву по случаю победы на поле боя, нет ничего удивительного. Удивительно было другое – то, как на это намерение отреагировали юноша, назначенный в жертву и его отец. Хотя в их случае отказ не мог рассматриваться даже как вариант: они сначала отказались, а когда их попытались принудить силой – без малейших колебаний обратили мечи против недавних собратьев по оружию.
Безнадежность такого сопротивления была очевидна, но, как мы знаем, смерть смерти рознь – варяги-христиане умерли мучениками, а человеческое жертвоприношение так и не состоялось.
А теперь давайте немного поразмышляем. Христианство в древнерусском государстве существовало задолго до Владимира: были труды миссионеров и первые крещения при Аскольде и Дире, обращение княгини Ольги.
О христианстве знали, к христианам привыкли. При этом их было немного, наличными силами проповедовать им было затруднительно, поэтому сложилась ситуация, в которой христиане не мешали обывателям-язычникам жить, а те, в свою очередь, не мешали христианам верить. Другими словами, языческая Русь не была к христианам ни враждебной, ни дружественной. И если бы князь не решил принести в жертву юношу-христианина, ни о каком мученичестве не было бы и речи.
Но произошло то, что произошло: столкновение мировоззрений случилось внезапно, резко и жестоко. И у каждой из сторон появилась необходимость задуматься. Для христиан произошедшее вполне могло предвещать грядущие гонения: на своем пути к Киевскому престолу новгородский князь Владимир собственного брата не пощадил, стоит ли надеяться, что этот волевой, целеустремленный и жестокий человек станет церемониться с каким-то религиозным меньшинством, которое в его глазах может явиться препятствием к достижению столь вожделенного объединения Руси под его великокняжеской рукой?
Язычникам тоже не победу праздновать нужно было: те немногие, что жили между ними, недвусмысленно показали, что для них собственная вера важнее воли князя, воинского братства и благополучия государства вместе взятых.
И убийством Феодора с Иоанном им христиан не напугать – такая смерть для христиан не возмездие, а победа.
Кроме того, упомянутый религиозный подъем в обществе уже достиг своего пика – дальше язычество будет только выдыхаться и, даже возможный религиозный террор станет лишь его агонией.
Зайти ситуации в тупик не позволил князь Владимир – как государственник он увидел ничтожность язычества, мутировавшего к тому моменту из веры в смесь пустых ритуалов и дремучего суеверия и встал на путь поиска веры, на котором в итоге обрел Христа.
А теперь немного выводов. В истории Церкви не раз случались моменты, когда, казалось, что она почти обречена, а тот, кто пытается ее одолеть, силен как никогда. Это и история мученичества Феодора и Иоанна, и гонение Диоклетиана, которое, помимо особой жестокости, было еще и наиболее системным из всех предыдущих, к тому же чуть ли не впервые в истории охватило Римскую империю целиком.
Казалось, что христианство тогда находится в шаге от полного уничтожения, однако не минуло и десяти лет с момента оставления власти Диоклетианом, как оно было уравнено в правах с официальным римским язычеством и, весьма вероятно, что престарелый экс-император увидел это своими глазами.
Кстати сказать, крещение Руси от смерти Феодора и Иоанна отделяли те же восемь лет, что и Миланский эдикт Константина Великого от отречения Диоклетиана.
Нашей Церкви сейчас не прочит полного уничтожения только самый ленивый. Некоторые прямо так и пишут, УПЦ находится в шаге от полного краха. Я не стану разубеждать ни тех, кому не терпится, ни тех, кто ожидает этого со страхом. Ждите.
Не знаю, чего вы дождетесь, но история учит тому, что всякий раз, когда, казалось, что у Церкви будущего нет, Бог открывал перед нею нежданные и невиданные доселе перспективы. Так что не бойтесь, не жалуйтесь и не нойте. Лучше готовьтесь к миссии, которая предстоит нам в недалеком будущем. Скорее всего, она будет масштабной и потребует от нас труда и самоотдачи.
Досадно будет, если страх и саможаление сегодняшнего дня помешают нам достойно подготовиться к дню завтрашнему.
