Еще раз о Петре и Февронии, или Несколько слов о Любви

Редакционное задание казалось предельно простым: рассказать читателям о благоверных князьях Петре и Февронии. И вправду, задача, на первый взгляд, элементарная. Еще бы – столько уже писано-переписано статей, серьезных аналитических разведок, снято фильмов – и для взрослых, и для детворы. В соседней стране эти святые с 2008 года являются покровителями семьи и супружества, и день их памяти объявлен федеральным праздником. В сети в свободном доступе – множество проповедей на эту тему и от именитых священников, и от монашествующего духовенства.

Справедливости ради, надо заметить, что не меньше, если не больше, и аргументов от представителей противоборствующей стороны, основной посыл которых – житие Петра и Февронии –  художественное произведение, далекое от реальности, а сами супруги – персонажи вымышленные. Более того – и у князя Петра (шалопут-прагматик, попытавшийся использовать смазливую девушку в своих интересах), и у его избранницы Февронии (доморощенная знахарка, разбитная бабенка, знающая, как повыгоднее устроиться в жизни), со слов авторов многочисленных публикаций, учиться нечему. Да и вообще, «история Петра и Февронии может конкурировать только с Хеллоуином, говорящими тыквенными головами и другими ужасами» (здесь и выше я цитирую), и все их «житие скорее напоминает какой-то грязный придворный роман, изложенный на манер народной сказки, чем христианскую благочестивую повесть».

Надо сказать, что в моем случае вся эта информация ложилась на достаточную базу. В силу рода деятельности я неплохо знаю житие благоверных князя Петра и княгини Февронии, в частности из книги «Избранные жития святых» в изложении святителя Филарета Черниговского (Гумилевского), блестящего богослова XIX века, весьма авторитетного историка Церкви.

Впрочем, после ознакомления с частью опусов, услужливо предложенных всеведущим гуглом на запрос «Петр и Феврония реальна история», все равно осталось неприятное ощущени

Более детальное, с яркими подробностями и деталями, описание их жизни можно узнать из «Повести о Петре и Февронии», написанной в первой половине XVI века иноком Еразмом, священником одного из кремлевских соборов. Он входил в круг церковных писателей и агиографов, сформировавшийся вокруг святителя Макария Московского. В 1547 году, когда на церковном соборе были канонизированы благоверные супруги, именно митрополит Макарий распорядился увековечить их имена. В результате чего была написана «Повесть о Петре и Февронии».

В общем, почва для всхода зерен сомнения у меня была совершенно неподходящая. Впрочем, после ознакомления с частью опусов, услужливо предложенных всеведущим гуглом на запрос «Петр и Феврония реальна история», все равно осталось неприятное ощущение – словно нечаянно прикоснулся к липучке для мух.

Предлагаю оставить «мертвым погребать своих мертвецов» (Мф 8:21) и попробовать выяснить для себя – что же в совокупности всей этой истории можно признать вполне правдоподобным с точки зрения современного православного, а что все-таки вызывает сомнения. Давность лет не предоставляет возможным проверять некоторые события и моменты с исторической точки зрения, да и вряд ли это уместно в рамках этой публикации. Моя задача как автора – дать пищу для размышлений. Раз святые Петр и Феврония пользуется такой известностью и уважением у верующих, мы не можем не признавать за тем, что известно нам, права быть источником сведений о земной жизни небесных покровителей семьи.

Моя задача как автора – дать пищу для размышлений.

Итак, ХІІІ век, град Муром. Жена градоправителя Павла, старшого сына Муромского князя Юрия Владимировича, страдает от жутких ночных явлений: к несчастной стал летать змей с целью склонить ее на блуд, причем для всех окружающих он выступал в обличье законного супруга. Оказалось, что умереть мучитель может только «от Петрова плеча, от Агрикова меча».

У князя Павла действительно был младший брат Петр, имевший с юности «обычай ходити по церквам уединяяся», человек благочестивой жизни. Как-то в храме явился ему некий отрок и указал на Агриков меч, хранившийся в алтарной стене церкви. Петр собрал все свое мужество и убил змея. «Сим победиши» – вспоминается мне тут – Божиим оружием.

Итак, ХІІІ век, град Муром. Жена градоправителя Павла, старшого сына Муромского князя Юрия Владимировича, страдает от жутких ночных явлений...

Источник этого рассказа не вызывает сомнений, ведь поединок витязя и чудовища достаточно распространен в народных сказках: греческой – об Агриковом мече и русской – о Кощее Бессмертном. Очевидно, что инок Еразм решил восполнить недостаток сведений о молодости князя за счет привлечения фольклорных мотивов. Змей и его существование очень веселят современных скептиков, при этом надо подчеркнуть, что в 1 главе «Повести о Петре и Февронии» в центре внимания – именно сомнения и переживания князя Петра, его боязнь стать братоубийцей, ведь змей-искуситель имеет облик его родного брата. Молодому мужчине надо взять на себя ответственность за судьбу и жизнь другого человека – умение, неприсущее части наших современников.

Князь убивает змея, но заболевает проказой от брызг ядовитой крови – тело покрывается струпьями. Недуг заставляет князя искать лекаря и является завязкой «Повести…».

Особо придирчивые вменяют в вину Петру поиск исцеления народно-магическими средствами. Как по мне – князь ищет того, кто поможет ему исцелиться. Исправить такую ущербность, хоть и руками человеческими, может только Господь. С такой точки зрения поиски Петра – это поиск Воли Божией о себе, и позже в словах Февронии он таки найдет ответ.

Молодому мужчине надо взять на себя ответственность за судьбу и жизнь другого человека – умение, неприсущее части наших современников.

Феврония – дочь «бортника-древолаза» (человек, добывающий мед диких пчел) из деревни Ласки (кстати, до сих существующей под Рязанью) обещает вылечить князя, если тот на ней женится. Автор «Повести…» рисует девушку как рукодельницу, красавицу и вообще – необычную особу, используя при этом язык аллегорий.

Феврония говорит, что ее мать и отец ушли, чтобы поплакать взаймы, а брат отправился в глаза смерти смотреть. И, когда ее не понимают, объясняет удивленным гостям: отец с матерью ушли на похороны оплакивать покойника, чтобы, когда они умрут, пришли оплакивать их, это и есть плачь взаймы. А брат – древолаз, пошел собирать мед. Он лазит по высоким деревьям и должен быть очень внимательным, чтобы не упасть: смерти в лицо глядит.

Девушка велела привезти князя к ней, предупредив, что он сможет излечиться, если верен своим словам и добр сердцем.

Но Петр думает о другом – не о сердце и душе, а о неравенстве брака: «Ну как это можно князю дочь древолаза взять себе в жены!». Такие сомнения в принципе понятны и по современным меркам: как будет выглядеть простушка в высшем обществе и т. п. Князь кривит душой и обещает взять девушку в жены. «Обицянка-цяцянка», – говорят в народе. Уже по дороге домой обнаруживается, что болезнь князя – не столько в струпьях на коже, а гораздо глубже. Феврония не отказывает князю в лечении и на этот раз: в бане (как в Евангелии – в купели) больной излечивается от проказы, исцелив перед этим язвы в собственной душе.

Но Петр думает о другом – не о сердце и душе, а о неравенстве брака: «Ну как это можно князю дочь древолаза взять себе в жены!». Такие сомнения в принципе понятны и по современным меркам.

В Муром Петр возвращается вместе с молодой княгиней. «Приидоста же во отчину свою, град Муром, и живяста во всяком благочестии, ничто же от Божиих заповедей оставляюще» – фраза, не требующая особых комментариев. Жизнь молодых супругов складывалась не по житийному жизненно: они долго притирались, терпеливо привыкали к привычкам друг друга, отвыкали слушать в семейных делах кого-то третьего, смирением исправляли изъяны. Всепокрывающая любовь и обоюдное терпение – это, на мой взгляд, то, чему можно поучиться от княжеской четы.

А дальше? – спросите вы. А дальше вся сказочность событий заканчивается, даже в изложении автора «Повести…»: знать Мурома, в частности женская ее часть, восстала на свою княгиню.

Причина – не только элементарная женская зависть: «Княгини же Февронии боляре его не любяху жен ради своих, яко бысть княгини не отечества ради ея, Богу же прославляющу ю добраго ради жития ея». Бояре требуют выдворить Февронию, но Петр обращается к жене за советом. Теперь в ее воле: делить с ним все тяготы и дальше, или отойти в сторону, озолотившись.

Бояре действуют вполне в современном стиле: устраивают пир, чтобы получить у Февронии согласие покинуть город, когда она охмелеет. «Они же неистовии, – пишет Еразм, – наполнившеся безстудия, умыслиша, да учредят пир. И егда же быша весели, начаша простирати безстудныя своя гласы, аки пси лающе, отнемлюще у святыя Божий дар, его ей Бог и по смерти неразлучна общал есть». Иными словами – дерзают разлучать то, что «человек да не разлучает».

Теперь в ее воле: делить с ним все тяготы и дальше, или отойти в сторону, озолотившись.

Далее – без комментариев: «Ничто же ино прошу, – говорит Феврония, – токмо супруга моего князя Петра!» А для князя выше почестей и статуса – заповедь Христова. Так, вместе с Февронией Петр покидает Муром.

Мы видим княжескую чету, плывущую на судах по реке Оке. Красота Февронии соблазнила одного с их попутчиков, и тот посмотрел на нее с похотью. Княгиня попросила его зачерпнуть воды с одной стороны ладьи, а потом с другой, и попробовать ее. «Едина есть, госпоже, вода» – ответил мужчина. «И едино естество женско есть. Почто убо, свою жену оставя, чюжиа мыслиши!». Перевод и объяснения не требуются, не так ли?

Вечер. Изгнанники готовятся к ночлегу на берегу Оки, а Петра мучают сомнения. И не удивительно: любой нормальный мужчина на его месте должен бы задуматься о том, как и на что дальше жить ему и его семье. Феврония в этот момент говорит мужу о Промысле: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Промысленник всему, не оставит нас в низшете быти!» В одной фразе Февронии – вся она, по слову Давида: Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое.

Словно в подтверждение слов Февронии, молодые березки, на которых повар готовил еду над костром, к утру зазеленели. А вскоре прискакал и гонец из Мурома: народ и бояре, оставшиеся в живых после междоусобиц, просили князя вернуться обратно. Интересно и то, что автор «Повести…» употребляет в речи бояр двойственное число: «Ныне же со всеми домы своими раби ваю есмы, и хощем, и любим, и молим, да не оставита нас, раб своих!» – это свидетельство признание Фефронии как княгини и целостности супругов в честном браке. 

Инок Еразм описывает их дальнейшее правление как идеал христианского самодержавства: «Беху державствующе во граде том, ходяще во всех заповедях и оправданиях Господних бес порока, в мольбах непрестанных и милостынях и ко всем людем под их властию сущим, аки чадолюбивии отец и мати. Беста бо ко всем любовь равну имуще, не любяще гордости, ни грабления, ни богатества тленнаго щадяще, но в Бога богатеюще».

Словно в подтверждение слов Февронии, молодые березки, на которых повар готовил еду над костром, к утру зазеленели.

Еще один чудесный момент описан в эпизоде кончины княжеской четы. Петр и Феврония состарились и умолили Бога умереть в один час. Они одновременно приняли постриг (Петр был наречен Давидом, Феврония – Евфросинией) и, удалившись от княжеских забот, стали готовиться к смерти. Это нормальная практика для правителей того времени. К слову, описание их последних мгновений очень трогательно.

Перед постригом князь и княгиня завещали похоронить себя в одном гробе, но их положили по отдельности. А наутро тела Петра и Февронии нашли в соборной церкви Пречистой Богородицы опять вместе, в одном гробе с тонкой перегородкой внутри. Мощи Петра и Февронии оказались нетленными – так Господь прославил своих святых и их святое чувство.

Такая вот история. Повторюсь, я не пыталась в этой статье навязать вам единственно правильное понимание ипостаси благоверных Петра и Февронии Муромских. Для кого-то они и вправду – хранители и покровители семьи, любви и верности. Кто-то останется равнодушным как к их жизни, так и святости, и подвигу, который они совершили. Мне хотелось бы достичь другой цели – еще раз напомнить читателю о том Чувстве, Которое должно стоять во главе каждой семьи и быть ее краеугольным камнем – о Любви. Не плотском порыве во всех его проявлениях, а о Любви, которая не перестает, прощает, долготерпит, милосердствует.

Перед постригом князь и княгиня завещали похоронить себя в одном гробе, но их положили по отдельности.

…Как-то мне пришлось петь на отпевании. Умер очень пожилой мужчина, проживший долгую жизнь – 87 лет, воспитавший детей, внуков, успев даже увидеть, как пошла в школу правнучка. Все время, пока длилось отпевание, и потом, на кладбище, его жена, седая старушка, все время повторяла: «Леня, а как я без тебя?» Старческим хриплым голосом, срывающимся от горя, она, как заведенная, повторяла и повторяла эту фразу, смотря на мужа с такой надеждой, словно он мог ответить. Она смотрела на присутствующих, на нас, и задавала этот же вопрос. Мы не знали, что ответить. 80-летняя бабушка гладила холодные руки супруга, и все спрашивала: «Леня, а как я без тебя?».

Верю, что вы понимаете, о чем я. И о чем история святых Петра и Февронии – тоже.