История о чуде, случившемся накануне Благовещения
Это история о Божьей милости и о том, как тепло под покровом Богородицы. О том, что надеяться надо даже в самые тяжелые, казалось бы, времена.
Это история о Благовещении и о благой вести, пришедшей тогда, когда была потеряна всякая надежда.
Лена брела по темному лесу. Косматые ели тянули к ней огромные лапы, высокий папоротник хлестал по ногам холодными стеблями, на щеки налипала паутина, и мелкие паучки в панике бегали по лицу, от чего все противно чесалось и зудело. Даже воздух в этом странном и безлюдном месте казался густым и наполнял легкие не кислородом – смолой, так трудно было дышать. Со всех сторон доносились странные и страшные звуки.
Лена пыталась пробраться вперед, она знала, что надо куда-то идти, но гадкий ужас окутывал ее и сковывал движения. Ей хотелось закричать, и она кричала, громко, до звона в ушах, и… просыпалась. Включить ночник, попить воды, отдышаться, немного успокоиться и до утра пытаться уснуть – ночные процедуры в последние несколько недель выглядели приблизительно одинаково. Лена даже могла назвать день, с которого все началось. Или в тот день все закончилось?
Лена и Вадим поженились пять лет тому назад. Познакомились достаточно обыденно – на парковке «Ашана». Уже темнело, и пытаясь вырулить между двух габаритных джипов, Лена четко впечаталась в черную Тойоту, взявшуюся, как ей показалось, из ниоткуда. Злющая, как пантера, выскочила из машины, собираясь обрушиться на водителя-ротозея с не самыми лестными выражениями, но внезапно словно утонула в его необыкновенном спокойствии. Утонула и не выныривала в бурные волны будней все последующие годы. Вадим стал для нее оплотом, защитой и поддержкой, и дал понять, что такое быть не «замужем», а «за мужем». А потом наступил тот жуткий вечер, и телефонный звонок, разодравший тишину, а заодно и безмятежность ее жизни. Хриплый мужской голос в трубке равнодушно сообщил, что Вадим Тихорецкий попал в ДТП в трех километрах от города и умер, не приходя в сознание.
За окном забрезжило утро. Лена сползла с постели и по стеночке пошла на кухню. Пара глотков свежесваренного кофе и холодный душ немного привели в чувство. Вадима нет! – пропищал противный голосок в голове. До сегодняшнего дня Лена отказывалась принять это событие. Смерть мужа была крушением всего.
Женщина открыла холодильник и сразу же захлопнула дверцу. Повешенной мыши там не было, как, впрочем, и продуктов. Опять накатила надоевшая тошнота.
Огонек лампады перед иконой Богородицы горел ярко и ровно. Лена перекрестилась и попыталась было молиться стоя, как положено, но ноги не держали. Она опустилась на мягкий ворс ковра, провела рукой по пушистым ниточкам. Вспомнила, как сломался лифт, и Вадим тащил на их шестнадцатый этаж свертки с покупками из гипермаркета, когда они только обставляли свою новенькую квартиру. Она шла за ним, держа в руках пакеты, и со смехом подталкивала мужа. Любовь была основой их брака и главным жителем небольшой трешки на окраине города. Их духовник, отец Иоанн, освящая новоустроенное гнездышко, подарил семейству икону Пресвятой Девы и пожелал искать пример смирения и бесконечной любви в жизни Богородицы.
– Дева Мария, запомните это, друзья мои, – сказал тогда священник, – это не только Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим, не только образ с древних икон, но и реальный живой человек: дышавший, вкушавший пищу, радовавшийся и страдавший, плакавший и смеявшийся.
За последние несколько недель Лена разучилась смеяться. Бесконечная жгучая боль, разрывающая сердце, казалось, не уймется никогда. Искала успокоение в движении: часами бродила улицами города, пытаясь раствориться в толпе и укрыться от самой себя – слабой, одинокой и несчастной.
А на улице как раз вступала в свои права весна: с громким щебетом скворцов, умудряющихся перекрикивать даже автомобильные сирены, с ошалевшими котами и пьянящим ароматом молодой травки, пробивающейся на облысевших за зиму газонах. Люди спешили по своим делам и никому не было дела до женщины в светлом плаще и голубом платке, медленно меряющей шагами тротуарную плитку. Кстати, Лена ни дня не носила траур – ей постоянно казалось, что черный давит ее, прижимая к земле. А ей так хотелось вверх, к небу. Она не сомневалась, что Господь принял душеньку ее мужа в Своих селениях. Наверное, именно эта уверенность и давала силы жить дальше. Хотя жить, откровенно говоря, совсем не хотелось. За этот месяц Лена несколько раз насыпала на ладошку горку успокоительного и благополучно спускала его в унитаз; пару раз выходила на балкон и смотрела на спящий город с высоты своего шестнадцатого этажа; долго стояла на мосту и разглядывала темные, почти черные волны Днепра. Каждый раз что-то останавливало ее. Потом долго молилась и просила в Бога прощения.
«Бам-м-м!», – удар колокола вывел девушку из ступора. 6 апреля, суббота, – бросила взгляд на фитнес-браслет. Ноги сами понесли к знакомым воротам.
В полумраке церкви девушка нашла себе укромный уголок, опустилась на колени и дала волю слезам. Богослужение шло неспешно и размеренно. Хор перемежал чтение с умильным пением, время от времени откликаясь на негромкие возгласы священника.
Лена вслушивалась в службу и с удивлением ощутила, как душу неожиданно окутал покой – дивное, почти забытое чувство. Впервые за долгое время она ощутила себя живой. Вечерня накануне Благовещения – узнала знакомые слова.
«Да поет Тебе, Владычице, движа свирель духовную, Давид, праотец Твой: послушай, Дщи, радованнаго гласа от Ангела, радость бо возвещает Тебе неизглаголанную», – читали на клиросе. «Отверзу уста моя, и наполнятся Духа, и слово отрыгну Царице Матери, и явлюся, светло торжествуя, и воспою, радуяся, Тоя чудеса», – стройно отвечал хор.
Чудеса… Лена тоже долго ждала чуда. Вечером истово молилась, а наутро боялась открыть глаза – просила, чтобы все оказалось неправдой, страшным и нелепым сном. Но чуда так и не случилось, и деревянный крест на родной могиле был немым тому подтверждением.
«Слыши, Отроковице, Дево чистая, да речет убо Гавриил совет Вышняго древний истинный: буди к приятию готова Божию, Тобою бо Невместимый с человеки поживе. Тем и, радуяся вопию: благословите, вся дела Господня, Господа».
Сразу после похорон Лена подолгу простаивала на коленях перед иконами и вопрошала к ликам одно и то же: почему? По крупицах пересеивала воспоминания и искренне недоумевала – где же за своих тридцать лет она так прогневила Господа, что Он решил отобрать у нее самое дорогое. Отобрать и не оставить ничего. А ведь они строили планы и дом, хотели детей и радовались каждому дню. За что, Господи? Слезы беспрестанно текли по щекам, и девушка уже даже не пыталась скрывать их.
«Являешися Мне истины вещатель, – рече Дева, – радости бо общия пришел еси благовестник. Душу убо очистих с телом, и по глаголу твоему буди Мне, да вселится Бог в Мя, к Немуже вопию с тобою: благословите, вся дела Господня, Господа и превозносите Его во веки».
Отец Иоанн, духовник их семьи, первое время приезжал каждый день, пытаясь утешить, поддержать и образумить, но Лена измотала его тем же вопросом: за что? Священник твердил ей о промысле Божьем, о вечной жизни и о том, что ей надо молиться о душе мужа, но безутешная в своем горе девушка не хотела его слушать, и после панихиды на 9 день даже не показывалась в церкви. А батюшка приезжал на кладбище, служил литии и терпеливо ждал.
«Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой о Бозе Спасе моeм», – негромко запел хор. «Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу, Тя величаем», – подхватили молящиеся.
Священник начал каждение, обходя храм по периметру. Тонкий аромат ладана наполнил все уголки.
«Яко призре на смирение рабы Своея, се бо от ныне ублажат Мя вси роди», – шептала Лена вместе с верующими. Отец Иоанн подошел поближе и узнав ее, едва-едва улыбнулся. Бубенчики на кадиле мелодично побрякивали, сладковатые клубы дыма поднимались вверх. Лена хотела поклониться в ответ, но только-только склонила голову к ароматному облачку, как острый приступ тошноты заставил ее судорожно закашляться, а потом резко закружилась голова, и она опустилась на пол. Кто-то подхватил ее, поддержал под руки. Батюшка, покачивая головой, продолжил священнодействие.
«Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу, Тя величаем», – слаженно допевал хор.
Лена выбежала на улицу и замерла, прислушиваясь к себе. Непонятное недомогание испугало ее. Надо бы к врачу, – подумала…
Морозным ноябрьским утром Лена опять стояла на пороге этого же храма. Была не одна – кроме шумной компании близких, на руках у нее попискивал крохотный сверточек с невероятно синими глазами. Точь-в-точь Вадим, – умилялись друзья. А Лена с той поры ни разу не пропустила это богослужение накануне Благовещения. Каждый раз приходит в церковь с большим букетом белых лилий в компании сына – славного улыбчивого малыша.
Ту неожиданную благую весть в день Благовещения Лена называет не иначе, как чудом и утешением Божьим в самое темное для себя время. И смотря на них, наполненных такой радостью, таким светом, так легко вериться в небесное призвание человека. И понимаешь – радость о Благовещении – о благой вести, принесенной ангелом, приходит не в страхе, а в радости и полноте детства, и именно эта детская радость о Господе делает навеки бессильными все силы зла.
