Церковь Митрополита Онуфрия: почему не с властью, а с Христом
Митр. Онуфрий ориентируется не на выстраивание отношений с «гражданским обществом» и политиками, а на отношения с народом, идентифицирующим себя с именем «христианин».
Данная публикация была написана монахом Диодором (Ларионовым), известным российским богословом, в мае 2015 года. Это живой и нестандартный взгляд на то, как российские клирики относятся к украинским, как со стороны выглядит церковная ситуация в нашей стране, как воспринимают за пределами Украины личность Блаженнейшего Митрополита Онуфрия и саму ситуацию, в которой оказалась Украинская Православная Церковь. Причиной написания публикации послужило «невставание» Митрополита Онуфрия в Верховной Раде 8 мая 2015, которое стало одним из первых поводов для информационных атак на УПЦ, «доказательством непатриотичности» Церкви и ее Предстоятеля. Впоследствии таких атак было очень много.
За прошедшее с весны 2015 г. время поменялось немало – изменилась геополитика, стала другой ситуация внутри Церкви, стоящей на пороге глобального раскола. Изменился и сам автор, употребляющий сейчас все свои знания для того, чтобы оправдать захватнические действия Константинопольского патриархата по отношению к УПЦ и ее Предстоятелю, герою этой статьи.
Не изменилась только каноническая Церковь в Украине, не изменился Блаженнейший Онуфрий. А почему они не изменились, можно сказать словами самого монаха Диодора: «Как настоящий богослов, Митрополит Онуфрий ориентируется не на выстраивание отношений с «гражданским обществом», и тем более не с определённой группой политиков, предлагающих свою стратегию развития государства, а на отношения с народом, идентифицирующим себя с именем "христианин"».
Статья публикуется с сокращениями.
Церковь Митрополита Онуфрия
Помню, когда мы учились в семинарии, среди нас было очень много украинцев. Их уже было гораздо меньше, чем поколением раньше (тогда их было большинство), но они были. Нам, русским, они казались абсолютно такими же, как мы, я даже не всегда понимал, кто есть кто, и не особо этим интересовался Но были моменты, которые бросались в глаза. Например, плохое владение языком – языком вообще, не только русским, – и это их «выдавало». Помню, был ризничий архимандрит Илларион, который говорил: «Поставь стихарь на вешалька и иди кюшат». Но в целом они были с нами такими же, как мы сами.
Тем не менее внутри своей среды они остро чувствовали, что они другие. Это было некое тайное учение, которое не было особенно заметным для непосвящённых. Это выражалось, в частности, в том, что они чрезвычайно ценили и уважали украинцев, отличавшихся теми или иными качествами. У нас на курсе был гениальный в своём роде человек, блестящий филолог и просто прекрасный человек, иеродиакон Илларион, которого любили все, потому что он был безотказный и всем помогал. При всей своей загруженности (он учил латынь, греческий, иврит, французский и английский), Илларион безотказно вёл приём неуспевающих студентов, терпеливо разъясняя им правила грамматики цсл и русского языка, либо «натаскивая» по догматическому богословию и другим предметам. Эти приёмы иногда затягивались за полночь, а вставал он в 2 часа ночи – и шёл в аудиторию заниматься. Для меня было абсолютно неважно, что он украинец (хотя он был киевлянином, а это люди в общем-то русской культуры), главное, что это был хороший человек. Но вот для украинцев было важно, что он иной, что он именно украинец. У меня даже сохранилась фотография, где стоят человек пятнадцать студентов с Украины (из Академии, Семинарии, с разных курсов) и в центре их – «звезда», учёный Илларион, которым они гордились. Я воспринимал это как довольно милую и безобидную гордость родственников за «своего», продвинувшегося дальше остальных.
Русские с украинцами никогда не ссорились, хотя споры велись по всем вопросам, включая «украинский». Мы жили очень дружно. Зато украинцы часто ссорились между собой (потому что среди них изредка встречались такие личности, которые отличались жаждой подзаработать на всём, что угодно – тоже своеобразная «национальная» черта, в кавычках, конечно, – и обманывали чаще всего своих же). У меня осталось впечатление, что русские студенты были на 90% лопухами и на 10% интеллигентами, а украинцы все были сообразительными в материальных вопросах и совсем не лопухами, но и совершенно не интеллигентами (за редкими исключениями, в основном если речь шла о студентах из Киева, Харькова или Одессы).
Вообще, казалось, основную массу украинских студентов (а это были ребята из областей и областных центров Украины) духовная сторона жизни интересовала мало. Однако, они очень уважали людей с духовными устремлениями, если те были украинцами. Большим уважением пользовались преподаватели: «духовный» Антоний Паканич, «молитвенник» архимандрит Савва, «духовник и отец украинских студентов» архимандрит Илларион и др. Но особым почтением, доходившим до благоговения, пользовался митрополит Онуфрий, которого чтили издалека (так как он был правящим епископом на Черновицкой кафедре). Исключительно все украинцы им гордились как своим национальным героем. У него была репутация главного молитвенника, духовника и старца всей Украины. О нём рассказывали очень много. Рассказывали о его простоте, открытости, доброте, бескорыстии и бессребренничестве, о его молитве и частом служении литургии, о порядках в его епархии, которой все завидовали и в которую все мечтали поехать.
Особым почтением, доходившим до благоговения, пользовался митрополит Онуфрий, которого чтили издалека (так как он был правящим епископом на Черновицкой кафедре). Исключительно все украинцы им гордились как своим национальным героем.
Честно сказать, с того времени под влиянием моих украинских друзей, я преисполнился уважением к митрополиту Онуфрию. И моё уважение с годами росло. Со временем я его узнал лично, когда несколько раз встречал на Афоне в монастыре Хиландар. Оказалось, что Митрополит Онуфрий все свои свободные дни и «отпуска» проводит исключительно в Хиландаре, где молится за всеми богослужениями, а потом уходит в лес с четками и проводит там по два-три часа. С тех пор я всегда завидовал украинской части нашей Церкви, потому что такого епископа на наших просторах не было уже лет двести или триста.
И вот сегодня читаю некое обращение к Митрополиту священника и прихожан из Запорожья, которое было опубликовано на сайте «Киевская Русь»: «Ваше Блаженство, своими действиями 8 мая Вы всех нас поставили под удар. Теперь еще больше наших соотечественников укрепилось в уверенности, что «Московский Патриархат – пятая колонна в Украине». Но мы – не «пятая колонна». Мы христиане и граждане Украины, а потому молимся о наших героях и склоняем перед ними голову».
Речь идёт о том событии, когда 8 мая Митрополит Онуфрий и сопровождающие его иерархи УПЦ МП отказались встать при чествовании участников военного конфликта на востоке Украины. Часть украинских верующих, включая духовенство, как мы видим из вышеприведённого обращения, всё больше отделяется от своего Предстоятеля, поддерживая антироссийский политический курс государства и обвиняя Митрополита Онуфрия, принадлежащего к Московскому Патриархату, в том, о чём он даже и не помышлял.
Из «обращений», статей и особенно комментариев украинских священников и верующих, написанных за последний год, можно сделать вывод, что теперь другие ценности поставлены во главу угла. Теперь важно, кого Митрополит Онуфрий считает героем Украины, а кого – нет, но неважно, как он живёт и как проповедует слово Божие. Странно видеть, как эта многолетняя убедительная любовь украинцев к своему «национальному герою» исчезла в одно мгновение только потому, что его духовный подход и безбоязненное желание действовать по совести вопреки политическим изменениям в стране, стала ассоциироваться с «пятой колонной» и другими атрибутами идеологического характера.
Само наличие геополитических терминов в обращении паствы к архипастырю уникально. Конечно, это нельзя понять никак иначе как признак глубокого заблуждения и дезориентации в вопросах, касающихся Церкви и её бытия в этом мире. В недрах Украинской Православной Церкви сегодня чётко обозначилась тенденция, свойственная ложной экклесиологии: Церковь объединяется по национально-идеологическому признаку, в котором обязательным моментом теперь считается поддержка политического противостояния одних другим (одной страны – другой стране, одной партии – другой партии), включающая довольно симптоматичное требование чтить «героев» этого противостояния.
Почему-то теперь многим украинским верующим не приходит в голову, что Митрополит Онуфрий вполне может быть патриотом своей Родины, но при этом иметь иное мнение о том, перед кем склонить голову, а перед кем нет, вопреки мнению большинства.
Почему-то теперь многим украинским верующим не приходит в голову, что Митрополит Онуфрий вполне может быть патриотом своей Родины, но при этом иметь иное мнение о том, перед кем склонить голову, а перед кем нет, вопреки мнению большинства. И, конечно же, он – патриот своей Родины. Однако пользу для неё он видит не в декларациях «Майдана», обозначившего политический поворот к Евросоюзу и блоку НАТО, и уж тем более не в поддержке инициатив правительства, которое окончательно ограбило свой народ, а совершенно в ином. На мой взгляд, Митрополита Онуфрия гораздо больше заботит внутреннее состояние Церкви в Украине. Церковь может существовать лишь тогда, когда дела и поступки её членов выражают её богословие. А это невозможно, если в экклесиологию проникает вирус национально-идеологического сознания, зависящего от каких-либо социальных или политических требований, диктуемых гражданским обществом.
Пример подобной «экклесиологии» — статья архим. Кирилла Говоруна «Богословие Майдана», где
1) определённая партийная линия смешана с гражданским обществом как таковым, которое на практике не должно быть обязательно единым идеологически, и где
2) под богословием подразумевается методология выстраивания отношений иерархии с так понимаемым гражданским обществом, т.е. в данном случае с конкретной партийной линией, победившей в 2013 г. в Киеве.
Митрополит Онуфрий выражает здесь иной подход – прямо противоположный только что указанному. Как настоящий богослов, он ориентируется не на выстраивание отношений с «гражданским обществом», и тем более не с определённой группой политиков, предлагающих свою стратегию развития государства, а на отношения с народом, идентифицирующим себя с именем «христианин».
Не допустить идеологический вирус в экклесиологию, в частности, значит, не вставать при упоминании «героев»-бандеровцев и героев АТО. Для Митрополита Онуфрия и те, и другие – жертвы пропаганды и гражданского противостояния, а не защитники своей родины. И это не значит, что он поддерживает какие-либо боевые действия вообще или принимает чью-либо сторону в общественном противостоянии. Если у Митрополита Онуфрия более широкий взгляд на мир, обусловленный его христианским сознанием, то этому стоит учиться, а не говорить о нём как о пятой колонне. Тем более, что есть риск, пользуясь таким жаргоном, вывести себя из христианского контекста и оказаться совершенно в другом контексте, там, где приоритетными оказываются ценности геополитики. То есть остаться без Церкви.
Если у Митрополита Онуфрия более широкий взгляд на мир, обусловленный его христианским сознанием, то этому стоит учиться, а не говорить о нём как о пятой колонне. Тем более, что есть риск, пользуясь таким жаргоном, вывести себя из христианского контекста и оказаться совершенно в другом контексте – там, где приоритетными оказываются ценности геополитики. То есть остаться без Церкви.
На самом деле, поступок по своему значению превосходит то событие, которое послужило для него поводом. Митрополит Онуфрий действовал в сложной политической ситуации на Украине вопреки довольно агрессивному окружению, имеющему реальную власть. Я вижу в этом выражение свободы Церкви, о которой мы так много говорим и которой практически не видим в современной истории. Пожалуй, общественный и политический кризис, который длится в Украине в последние два десятилетия, может обернуться определённой пользой для Церкви – она получит свободу говорить то, что думает, вопреки политическому курсу. И это то, чему мы в России искренне можем завидовать и чему сможем впоследствии учиться у Украины. Возможно, этот кризис выведет украинскую Церковь к полной независимости от государства.
Митрополит Онуфрий действовал в сложной политической ситуации на Украине вопреки довольно агрессивному окружению, имеющему реальную власть. Я вижу в этом выражение свободы Церкви, о которой мы так много говорим и которой практически не видим в современной истории.
Митрополит Онуфрий, пожалуй, единственный авторитетный иерарх на Украине, которому можно по-христиански доверять, за которым можно следовать. Верующие Украины, отворачиваясь от Митрополита Онуфрия, отдают себя и свою Церковь на откуп проходимцам и преступникам, встречающимся в епархиях Украины. Это, по меньшей мере, неразумно. А если говорить прямо – это церковное преступление. Для меня и сегодня не важно: украинец человек или русский, или он ещё какой-то другой национальности, главное – он член одной со мной Церкви. Поэтому всегда очень странно читать рассуждения верующих о геополитике, да ещё в контексте обсуждения церковных вопросов (после ряда подобных публикаций я просто отписываюсь от таких авторов)... И эти рассуждения, естественно, не могут изменить моего мнения о Митрополите Онуфрии. Человек, которым гордились поколения всех без исключения украинских студентов, которого уважали и чтили в России, человек с безупречной репутацией и с глубоким пониманием законов духовной жизни стал Предстоятелем Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. Это дорогого стоит. И не следует этим пренебрегать под влиянием изменяющихся обстоятельств.
