«Монах и бес». Духовная брань вокруг одного фильма…

В рамках VII Международного фестиваля «Вера и слово» довелось посмотреть фильм «Монах и бес» и пообщаться с его режиссером Николаем Досталем.

Первоначальные впечатления неоднозначные и смешанные, так же, как и услышанные ранее отзывы друзей и знакомых, священнослужителей и мирян. Попробуем в них разобраться.

Для начала постараемся услышать режиссера. В своем слове перед показом и ответах на вопросы после он подчеркнул, что замысел фильма сложился у него под влиянием двух житий святых – святителя Иоанна Новгородского (XII в.), который совершил паломничество в Иерусалим на бесе, и преподобного Нила Сорского (XV-начало XVI в.), который проповедовал евангельский идеал нестяжания, бедности ради Господа Иисуса Христа.

Образ подвижника, показанный в фильме, является сборным и творчески переосмысленным. Этот такой себе юродивый монах-странник. Ни о какой историчности, как, собственно, и о каноничности, речи не идет. Тем более, что действие фильма происходит в начале XIX в. при императоре Александре І. Фильм претендует на вневременный символизм и притчевость.

Основные темы, которые раскрываются в картине, как мне представляется, это духовная брань и нестяжание, проблема фарисейства и сребролюбия в Церкви, и даже выбор цивилизационного пути России, дилемма между консерватизмом и либерализмом. Однако главной идеей, которую хотел воплотить режиссер, по его свидетельству, является идея всепобеждающей подвижнической любви. Насколько это ему удалось – вопрос открытый.

Справедливости ради следует отметить, что фильм снимался не только и не столько для требовательной воцерковленной, сколько для самой широкой, в том числе и светской, аудитории.

С этой «кочки зрения» его и следует оценивать прежде всего. Здесь – сплошные плюсы. Небанальность темы для русского, да и мирового кино, искрометный юмор, яркая афористичность языка (он так и напрашивается, чтобы разобрать его на цитаты), простота и гротескность сюжета, органичный актерский состав. Все это делает фильм востребованным и интересным для самой широкой аудитории.

Доходящая до возмущения критика начинается тогда, когда мы начинаем смотреть на него глазами православного ревнителя, зилота.

С этой позиции кино, по сути своей, – вид лицедейства. Лицедейство имплицитно предполагает обман. Обман же является грехом. По этой логике кино, как и всякое другое светское искусство, является греховным и недопустимым для православного занятием.

Если все же закрыть на это глаза и начать оценивать содержание фильма, то, во-первых, смущает юморная подача такой серьезнейшей темы, как духовная брань с нечистыми духами. Когда речь идет о кровавой борьбе, исход которой – вечная жизнь или вечная погибель, то как-то не до смеха. Да собственно и сам смех в православной традиции всегда находился, по меньшей мере, под подозрением, если не под осуждением. Вспомним хотя бы прп. Иоанна Лествичника.

Во-вторых, вызывает недоумение доходящее до панибратства общение героя с бесом. Ведь отцы Церкви учат не вступать в собеседование с нечистыми духами, отсекать молитвой их греховные прилоги или помыслы.

По фильму также складывается устойчивое впечатление, что все внешние чудеса, совершаемые героем, – от беса. Единственное истинное чудо в фильме – это обращение самого беса. Причем это обращение совершается в результате его обмана монахом, который хитростью и силой затащил беса в Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Выглядит это так, что добро может быть достигнуто с помощью зла – обмана и насилия.

Кроме того, из православной догматики мы знаем, что бесы не могут покаяться и обратиться к Богу, потому что раз и навсегда свободно отказались от Него. В силу духовного совершенства ангельской природы, в отличие от нас, людей, ангелы принимают решение один единственный раз и навсегда остаются верными ему. Те ангелы, которые отреклись от Бога и восстали против Него, навсегда стали бесами. Для них уже нет пути назад.

По фильму у многих возникает прочное впечатление, что бес не только покаялся, но и стал человеком. Хотя сам Николай Досталь утверждает, что ни о каком превращении беса в человека речи не идет, да и вопрос о его раскаянии и дальнейшей судьбе остается открытым, однако впечатление – упрямая вещь... Выглядит все достаточно определенно, если не однозначно.

При всей серьезности этих замечаний, при невозможности дать однозначно позитивную или негативную оценку фильму «Монах и бес», важно, что он может стать площадкой для плодотворного общения между церковными и светскими людьми, мостом между ними. Перед светскими людьми фильм ставит вопросы о смысле жизни, о ее вечной ценности в очах Божиих, о жертве, которую ради вечной жизни способен принести человек, о существовании Бога, духовного мира и загробной жизни, о той битве между Богом и диаволом, которая разворачивается на поле человеческих сердец.

Верующим же не нужно относиться к фильму, как к пособию по православной догматике и аскетике. Не будем забывать, что это художественное произведение. Более конструктивная позиция – использовать его как повод для разговора с неверующими, околоцерковными и инославными, для того, что называется громким словом «миссионерство».