Церковные рейдеры на марше

20 октября Киевский патриархат опубликовал заявление, в котором выступил в поддержку рейдерского законопроекта №4128. Заявление УПЦ КП прозвучало синхронно с пресс-конференцией авторов законопроекта, что можно считать неслучайным.

По мнению УПЦ КП, в Украине нет механизма реализации пункта 8 закона «О свободе совести и религиозных организациях», предусматривающего право верующих на смену юрисдикции. Далее в заявлении присутствуют жалобы на трудности, которые якобы устраивает религиозный центр тех общин, которые пожелали сменить юрисдикцию. «Чаще всего» такие проблемы, утверждается в заявлении, возникают с УПЦ. Переход ее верующих в Киевский патриархат якобы «блокируется» с использованием «силового, информационного и юридического давления на общину».

В этом утверждении цинично все.

Прежде всего нужно оценить лукавство оборота «чаще всего». То есть Киевский патриархат считает, что есть еще какие-то случаи «переходов» общин. Интересно было бы узнать, что это за случаи. Дело в том, что закон не может приниматься исключительно для нужд одной конфессии, поскольку это указывало бы на его дискриминационный и коррупционный характер. Поэтому УПЦ КП выдумывает какие-то таинственные случаи трудностей перехода общин других конфессий. На самом деле в других религиозных организациях никаких серьезных проблем не существует. Этот закон хотят принять именно «под УПЦ КП». Все всё видят и всё понимают.

Что касается «силового, информационного и юридического давления», то Киевский патриархат, наверное, перепутал. Давление действительно осуществляется, но только со стороны самого УПЦ КП. Привлечение праворадикальных и других группировок (Правый сектор, Айдар, Самооборона) для запугивания верующих УПЦ и захватов храмов, «риторика ненависти» и фейки в адрес УПЦ, незаконные перерегистрации статутов ее общин и махинации с реестром, – это действия Киевского патриархата и его сторонников, но не Украинской Православной Церкви. Что касается «юридического давления», то с каких пор защита своих прав в судебном порядке считается «юридическим давлением»? Это все равно что считать наказание преступника «юридическим давлением» на него. Если закон и законность воспринимаются Киевским патриархатом как «давление», то возможно ему стоило бы примкнуть к ИГИЛ.

Киевский патриархат также лукавит, что конфликт начинается внутри общин УПЦ. Как свидетельствует практика, конфликт начинается с внешних провокаций сторонников или представителей Киевского патриархата. Если бы священники УПЦ КП не ездили по селам и не собирали подписи за «переход», попутно распространяя лживую информацию об УПЦ, то никаких конфликтов во многих случаях не возникало бы. Также причиной смуты в общинах было вмешательство светских сторонников Филарета – предпринимателей, чиновников, представителей местной власти, активистов партии «Свобода», Правого сектора и т.д. Подписи зачастую собираются не только среди жителей села, но и близлежащих населенных пунктов.

Читайте также: "Здесь все мое!", или Как УПЦ КП регистрирует свои общины

Ключевым аргументом УПЦ КП и авторов законопроекта является потребность в обеспечении «волеизъявления большинства членов общины». И здесь возникает непреодолимая проблема – определения границ религиозной общины. В украинских православных общинах нет фиксированного и документированного членства. Как жители того или иного населенного пункта могут доказать, что они являются членами церковной общины, к тому же еще и большей ее частью? Может ли человек, который пришел один раз в год, чтобы освятить корзину с куличами, считаться членом местной общины? Согласно уставу УПЦ, прихожанами могут считаться только верующие, регулярно приступающие к причастию, исповеди, активно принимающие участие в жизни общины, и не нарушающие каноны Церкви.

Решение какой-то части людей уйти в раскол уже является грубейшим нарушением канонов Церкви, а это значит, что группа прихожан «желающих сменить юрисдикцию» действует в нарушение устава общины УПЦ, на основании которого государство и Церковь разрешила им осуществлять свою деятельность. Поэтому никакого «перехода» быть не может в принципе. Правильным описанием процесса может быть только «выход» части верующих из общины. Публичная декларация желания уйти в Киевский патриархат равносильна заявлению о выходе из общины. Поэтому эти люди не могут более считаться членами общины, поскольку они по факту из нее вышли, а значит ничего решать уже не могут. И юридически, и с моральной точки зрения раскольники должны регистрировать новую общину, и ничто этому не препятствует. Это и есть смысл и механизм реализации п.8 закона о свободе совести и религиозных организациях.

Если бы суды или органы местного самоуправления, которые регистрируют религиозные общины, учитывали членство по вышеуказанным критериям, то можно было бы быть уверенным, что в абсолютном большинстве случаев число верующих УПЦ было бы больше сторонников УПЦ КП, поскольку уровень религиозной дисциплины в канонической Церкви гораздо выше. Те, кто не желает выходить из общин УПЦ, как правило, регулярно причащается, уважает каноны Церкви, принимает активное участие в жизни Церкви. По свидетельствам очевидцев, многие инициаторы «переходов» практически никогда в храме не появлялись (как например в Грибовице). «Большинство» прихожан создавалось искусственно, за счет привлечения номинальных православных или совершенно посторонних людей.

Получается, что те, кто постоянно ходили в Церковь, соблюдали устав, в результате лишаются всего. И это вовсе не «два человека», как синхронно утрировали Саган и Еленский. Во многих случаях это десятки людей, которых лишали возможности посещать собственный храм. Те же, кто на пороге церкви, может, и не появлялся вовсе, вдруг заявляют о своем праве что-то решать в жизни общины. Юраш утверждает, что закон «невнимательно прочитали», и все будет честно. Мол, будет учитываться мнение только «религиозной общины», а не территориальной. Но на практике все убедились, что это утопия, и если только закон примут, то рейдерские схемы никуда не денутся. После «смены юрисдикции» заявленное большинство вдруг испарится, и в небольшой дом священника УПЦ будет приходить гораздо больше людей, чем в «отвоеванный» просторный храм новоиспеченных «прихожан Киевского патриархата».

Далее в заявлении упоминается о том, что в Украине Церковь не имеет статуса юридического лица. «Нет храмов "УПЦ КП" и "УПЦ", есть храмы, которые принадлежат общинам определенной конфессии. Общинам, а не конфессии!»

Тут Киевский патриархат прибегает к небольшому логическому трюку. Сначала он говорит, что есть «храмы, которые принадлежат общинам определенной конфессии», а в новом предложении словосочетание «определенной конфессии» опускает, и получается, что храмы принадлежат абстрактной «общине» без конфессиональной определенности. Но «просто религиозной общины» не существует в природе. Есть либо община УПЦ, либо УПЦ КП, либо другой конфессии, но нет просто «религиозной общины». Сущность религиозной общины заключается в ее предикате (конфессиональной определенности), а не в факте собрания людей. Поэтому храмы принадлежат «общине УПЦ», а не просто «общине». В этом контексте важен сам факт существования общины, а не ее численность. 1000 человек, или 10 – не имеет значения: главное, что если по документам храм принадлежит «общине УПЦ», то независимо от колебаний численности ее состава, он продолжает ей принадлежать. А поскольку во всех конфликтных случаях община УПЦ продолжает существовать, то и все права на храм она сохраняет. Как можно ликвидировать общину УПЦ, если в ней находятся десятки верующих?

К тому же, православные религиозные общины не создаются простым желанием верующих. Для этого нужно разрешение епархиальных структур той или иной конфессии. То есть не общины сами себя создают, но та или иная Церковь создает общины. Почему же, если создание общин зависит от Церкви, то их ликвидация зависеть вдруг не должна? Получается, Церковь обеспечивает определенной группе людей статус «религиозной общины», на основании чего она регистрируется как юридическое лицо. А потом Церковь оказывается не нужна больше и никаких прав не имеет.

Однако, создавая общину, Церковь ожидает от прихожан соблюдения церковных предписаний. Не может же она поощрять тех, кто выступает против нее самой и нарушает права тех, кто остается ей верен. Законопроект 4128 начисто упраздняет иерархическую структуру церкви, заставляя согласиться с тем, что созданные ею общины будут ликвидироваться без ее согласия и участия.

Читайте также: Состоится ли большевистский переворот в религиозной сфере Украины?

Удивительно, насколько все это напоминает большевистскую логику: «землю – крестьянам», «заводы – рабочим» и т.д. Большевики хотели упразднить посреднические структуры, упразднить иерархию, чтобы ввести псевдодемократию. Но в нормальных государствах Церкви имеют статус юридического лица, и все церковное имущество в случае выхода общин остается за Церковью. И никто в этих государствах не считает, что статус юридического лица для церкви как-то ущемляет права верующих. Следовательно, принцип большинства и прямой демократии – это относительная вещь в правовой сфере.

То, что в Украине УПЦ до сих пор не получила статус юридического лица, является нарушением свободы вероисповедания. Это не дает ей возможности нормально функционировать. Доморощенные большевики не могут понять, что права Церкви как таковой не менее важны, чем права общин. И то, что в Украине статус юридического лица имеют общины, не означает, что вышестоящие церковные структуры и церковные правила не имеют никакого значения.