Выпускники киевских духовных школ: от Григория Сковороды до Афанасия Булгакова
За 400 лет существования киевские духовные школы выпустили из своих стен столько великих реформаторов, что дух захватывает. О самых замечательных выпускниках за последние четыре века – в подборке "КП" в Украине".
Иван Нечуй-Левицкий
В конце XIX века в Киевской семинарии учился автор нетленной "Кайдашевой семьи" Иван Нечуй-Левицкий. Известно, что именно в это время он увлекся литературой – зачитывался Шевченко, Пушкиным и Гоголем. После окончания семинарии будущий литератор сделал двухлетний перерыв – год болел, еще год преподавал, а потом опять решил вернуться за парту и поступил на высшую ступень духовного образования – в Киевскую академию.
Причем занятиями по программе Нечуй-Левицкий не ограничивался – еще бы, ведь любовь к знаниям ему прививали с детства. Его отец – сельский священник – на свои деньги открыл в родном селе школу, а благодаря большой по тем временам библиотеке Левицкий уже с детства любил читать. Вот и во время учебы в академии он не только успевал справляться с программой, но и самостоятельно учил французский и немецкий, изучал философию и зачитывался украинской, русской и европейской литературой. Кстати, от духовного будущего Нечуй-Левицкий отказался.
Но даже через 10 лет после окончания академии, когда Нечуй-Левицкий делал первые шаги на литературном поприще, семинарское прошлое все еще живо стояло перед глазами писателя. К примеру, в повести об украинской интеллигенции "Хмари" один из героев списан с преподавателя философии Памфила Юркевича.
Это сейчас в семинарии учатся всего 4 года, а 200 лет назад курс обучения длился 12 лет!
Константин (Кирилл) Политанский
Если некоторые выпускники семинарии и академии со временем уходили в светскую жизнь, то другие вообще меняли религию. Правда, потом каялись. Так, в XVIII веке в Киеве учился Кирилл Политанский. После окончания академии он принял монашеский сан и уехал в Константинополь служить в посольской церкви. Во время русско-турецкой войны Константин пять лет скромно жил на Афоне, а потом опять вернулся в Турцию. Жилось ему там явно непросто. Через девять лет после отъезда из Киева он слезно молил вернуть его на родину и даже получил разрешение. А потом поссорился с российским послом и неожиданно для всех торжественно, да еще и в присутствии султана отрекся от христианства и заявил, что принимает мусульманство.
Пока шокированный посол писал о поступке Константина на родину, тот резко покаялся. Причем опять театрализованно – уже через полтора месяца топтал турецкие дары, которыми его осыпали за религиозный скачок. Когда Константин дошел до проклятий Магомета, терпение султана лопнуло, и он приказал страже убить священника. Со временем за мученическую смерть ради веры Константинопольская церковь причислила его к святым.
Григорий Сковорода
Великий босоногий философ-богослов, который прошел пешком тысячи километров, тоже учился в Киевской академии. Прибыл он сюда 12-летним мальчишкой, а окончил обучение аж через 19 лет. Просто в то время образовательный цикл длился 12 лет, и не все могли пройти его одним махом. Вот и учились академисты с перерывами. Бывали случаи, когда учеба занимала полжизни – на первый курс приходили мальчиками, а выпускались 30-летними мужчинами.
Так вот и Григорий Сковорода получал образование в Киевской академии три раза с перерывами. А в первый приход в альма-матер он даже мог застать здесь Михаила Ломоносова, который учился в Киеве несколько месяцев.
Кстати, в перерывах между обучением Сковорода... пел! Да-да, у него были музыкальный слух и вокальный голос, поэтому его не раз забирали в духовные капеллы. В качестве певчего он даже состоял в свите императрицы Елизаветы.
Именно во время обучения в Киевской академии Сковородой завладели мысли о странствиях. Судя по всему, так на него повлиял знаменитый киевский путешественник и паломник Василий Барский, который под конец жизни вернулся на родину. Сковорода настолько загорелся идеей странствий, что, говорят, даже притворился сумасшедшим, чтобы исключили из академии.
Афанасий Булгаков
Да-да, отец знаменитого автора "Мастера и Маргариты" не только учился в Киевской духовной академии, но и работал здесь. Судя по всему, уровень преподавания в Киеве ему не очень нравился: еще будучи студентом, Булгаков в письмах к друзьям клятвенно обещал – если станет профессором, никогда не будет занудой!
"В том, что читают наши профессора, такой сумбурный хлам, для упорядочения которого недостаточно только моей 14-вершковой головы, но, мне кажется, даже такой громадной, какую встретил Руслан во время своих странствий по неведомым дорогам... Я задаюсь целью очень скромной: если попаду в "профессора" какого-нибудь духовного училища или семинарии, то употреблю все усилия, чтобы быть не таким, на которого сыплются насмешки учеников, бросаются бумажки и чуть-чуть не плюют в глаза, а таким, к которым питают хоть каплю уважения..."
И правда - занудой Булгаков не стал. Да еще и успевал не только читать лекции в академии, но и вести историю в Институте благородных девиц. Плюс занимался переводами с латыни богословских трудов – этим языком он владел в совершенстве, не зря ведь долгие годы это был основной язык в киевских духовных школах, и переходя из семинарии в академию, студенты должны были владеть им в совершенстве. А еще, современным языком, был активным волонтером - работал в религиозно-просветительском обществе, читал лекции и даже был присяжным заседателем в суде.
А В ЭТО ВРЕМЯ
Как Киевская духовная коллегия стала Могилянской
Черная борода, пытливый взгляд – хоть Петр Могила никогда не учился в киевских духовных школах (он окончил Львовскую братскую школу, а "вышку" получил в европейских универах), но сложно назвать имя, более значимое для судьбы семинарии и академии. Его стараниями Киевская братская школа стала коллегией и вышла на новый уровень – теперь здесь преподавали арифметику, геометрию, музыку, поэзию и даже астрономию. Учили латынь и польский язык.
Даже став киевским митрополитом, Могила не забывал о своем детище и даже назвал его в завещании "единственным подлинным приобретением за всю свою жизнь". А после смерти оставил Братскому монастырю, при котором работала коллегия, несколько сел, домов и дворов, семейную серебряную посуду, митрополичье облачение и митру, украшенные семейными драгоценностями, и самое главное – свою библиотеку из двух тысяч книг. Немудрено, что после этого Киевская коллегия стала называться Могилянской.
Ольга Кромченко, "Комсомольская правда в Украине"
