«Отмените гром!» или 40 дней на реставрацию
Это будет уже 16-й мой Великий пост. Выходит, мне где-то и есть 16 лет. Нет, крестилась я гораздо раньше, во взрослом, уже очень сознательном возрасте.
Хорошо помню ту мысль, которая так ясно прозвучала в моей голове, что я как-то стразу и решительно пошла по знакомым спрашивать, что надо делать, чтобы креститься. Помню, как познакомилась со своей крестной у тогда еще «нашего» Владимирского собора перед самым крещением. И священника очень смешно-рыжего. И мы стояли с крестной и священником в крестильной комнате, справа от центрального входа в собор, втроем, и происходило ЭТО. А потом я забыла священника, собор стал «не наш», появились разные семейные и жизненные обстоятельства, и кроме креста на шее, крестной и подаренной ею иконки, ничего не напоминало мне о моем христианстве.
До тех пор пока не грянул гром. А гром всегда с неба, с предвещающими его тучами или без. И я побежала в храм, просить отменить гром. Был февраль, и почти сразу наступил Великий пост.
На видеокассетах появились беседы митрополита Антония Сурожского. «Каждый человек – это икона, которую нужно отреставрировать, чтобы увидеть Лик Божий».
А какой из меня был Лик? Фотокарточка на паспорт в лучшем случае, и то в негативе. Мне очень-очень повезло с крестной. Я тогда не знала, что взрослому человеку, способному самому за себя «отречься», «сочетаться» и прочесть Символ веры, крестный (восприемник) не нужен. Моя крестная, тогда еще с небольшим христианским стажем, тоже этого не знала. И подошла к своей миссии очень ответственно. Провела со мной огласительную беседу, правда, после крещения. Мы вышли из собора и шли по бульвару между тополей, спускаясь на площадь Победы, и крестная рассказывала мне, как передается через рукоположение благословение Господне священнику. А я представляла себе эту длинную, длиной почти в 2000 лет, цепочку, которая сегодня коснулась и меня.
Это был день моего ангела и моей крестной. Очень золотая осень.
Крестная никогда не пыталась просветить меня без моего запроса. Зато, когда я спрашивала, она находила самый простой и искренний ответ, и время, и помощь, и молитву, как я теперь понимаю. «Как поговорить с Богом?» – «Возьми молитвослов и читай». «Я ничего не понимаю» – «Потерпи и почитай. Просто смотри на буквы и произноси их. Это пока иностранный язык, не сразу же понимаешь».
Я терпела и читала. Через силу. Потому что смотреть на непонятные буквы было легче, чем на свою разломанную жизнь. Каким-то странным образом эти буквы потихоньку стирали боль.
И вот однажды, придя в храм, я вдруг стала узнавать слова и целые куски текста, которые из непонятных букв стали такими родными, как старые знакомые, которых увидела внезапно через много лет, и хотелось крикнуть: «Это вы, я вас знаю! И вас! И тебя!» Крестная сказала правду.
А дальше была исповедь. И «глупые» вопросы священнику. И «слезки» под иконой Серафима. И «неядение». Это как раз было проще всего. Враз оставшись без работ, зарплат и помощи, поститься в еде было естественно, потому что ничего другого не оставалось.
Этот пост за мое маленькое терпение подарил мне вечернюю, Литургию, Канон, Мариино стояние, молитву, тишину в душе, прощение в сердце и Пасху.
Не знаю, насколько из-под моей негативной фотокарточки на паспорт стал проглядывать лик, но мои «реставраторы» очень старались – крестная, и ангел-хранитель, и священник, и Сам «громовержец».
С тех пор у нас так и идет. Где закопчусь, где засалюсь, где грязное пятно посажу, а где и трещину дам. А потом приходит Великий пост – и начинается «реставрация».
