О Животворящем Кресте Господнем
Мы так привыкли к изображениям распятого Христа, что не чувствуем всего ужаса произошедшего события. Как будто оно происходило только в нашем воображении.
Мы совсем не ощущаем, что ко кресту прибивали живое страдающее тело, а не абстрактную фигуру.
И сегодня крест для многих людей стал почти украшением в их жизни: модные VIP-персоны, депутаты, творческая богема, «звезды» поп-музыки, актерский бомонд водружают на себя золотые, бриллиантовые, антикварные кресты размером с иерейский… Люди почти забыли или просто не знают его потрясающего трагического значения.
Русский художник Николай Ге был неудовлетворен обычными картинами распятия – от них зритель уходил лишь с умилением, а между тем, думал он, надо так изобразить муки Спасителя, чтобы люди уходили от этого зрелища, раздирая свои сердца.
Умом не объять великой тайны Божественной Любви, а ее глубочайший смысл открывается на кресте. Не ржавые гвозди держали на нем Пречистое Тело нашего Спасителя, а любовь к людям. Сердце склоняется перед этой Жертвой в молчании. Недаром песнопение, посвященное «страстям Господним», призывает: «Да молчит всякая плоть человеческая… ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным… Многоочитые Херувимы и шестокрылатые Серафимы лица свои закрывают».
В прологе к «Атласному башмачку» Поль Клодель сильно и убедительно запечатлел ситуацию верующего, попавшего в беду. Христианский миссионер, брат главного героя Родриго, человек колеблющийся, блуждающий между Богом и миром в смутном стремлении к приключениям, представлен в момент кораблекрушения. Его корабль потоплен пиратами, а сам он привязан к обломку мачты, и сейчас на этом куске дерева его носит по бушующим и ревущим водам океана. И мысленно этот человек молится среди пенящихся водных громад: «Благодарю Тебя, Боже, что Ты так приковал меня! Временами, бывало, мне казались тягостными Твои заветы, и моя воля оставалась беспомощной перед лицом Твоих скрижалей. Но нельзя быть связанным с Тобою более тесно, чем я сейчас, и перебери ныне друг за другом все члены моего тела, ни один не может отделиться от Тебя ни на йоту. Так я поистине пригвожден ко кресту, а крест этот держится ни на чем, но носится над бездной!»
Всего лишь простое бревно, в любой момент готовое сорваться в темную пучину и затонуть со своей ношей… Но именно это бревно накрепко связывает его с Богом, и связь эта несомненна и неразрывна, и в глубине души пригвожденный знает, что это дерево сильнее клокочущей под ним бездны, которая тем не менее постоянно присутствует всей своей грозной мощью.
Слово Божие упоминает «три древа»:
«От древа познания добра и зла, не ешь от него… ибо… смертью умрешь!» (Быт. 2:17);
«Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на Древо» (1 Петр. 2:24);
«Побеждающему дам вкушать от Древа Жизни» (Откр. 2:7).
Первое древо – «древо совести», которое привело к духовной катастрофе первых людей, физической смерти и проклятию.
Второе древо – крест Голгофский, «древо искупления» от проклятия и смерти (Гал. 3: 13-14).
Третье древо – это «древо жизни», путь к которому будет вновь открыт для всех спасенных во Христе.
Тот, кто хочет прикоснуться к глубокой тайне креста, пусть подойдет к ней в молчании.
Представим себе мысленно даже отчасти всю бездну страданий, которую прошел Христос.
Когда начались они? Об этом мы не можем сказать. Ведь Он Агнец, «закланный от создания мира» (Откр. 13:8). Уже схождение Его на землю, обнищание ради нас, уничижение, «опустошение» Себя от Божества – кенозис – ради человека – было началом креста. Никогда Он не прибегал к чуду для того, чтобы облегчить Свой крестный путь. Он не претворил камни в хлебы – иначе Он не был бы примером для нас, встречающих одни лишь камни в пустыне этого мира.
На одной картине с изображением Распятия под крестом были написаны слова: «Я это делал для тебя. А что ты сделал для Меня?»
Шел ли ты с Ним поприще? «Если скажут тебе идти поприще…иди с ним два» (Мф. 5:41).
Поприще – это тысяча шагов. Римский офицер имел тяжелую военную амуницию (около 60 кг). Он мог по своему усмотрению возложить эту ношу на любого жителя Палестины, сказав ему лишь одну фразу: «Ты идешь со мной поприще!» И возлагал на этого человека всю свою поклажу. И этот человек под палящим жарким солнцем нес ношу 1000 шагов, после чего вправе был положить ее на землю.
Киринеянин нес Крест Господень на Голгофу (Мф. 27:32). Он шел не одно поприще, а столько, сколько надо, так как он нес не Господень крест, а СВОЙ. Господь ничего худого не сделал, а киринеянин был грешником, и это хорошо осознавал. Поэтому он смиренно шел поприще свое.
Осознает ли каждый из нас свою греховность? Несет ли он свой крест?
Крест – ось мира, по выражению скептика Ренана. Он также ось, опора всякой души. Если ось не на месте, человек должен переживать шатание, сомнение, растерянность и неуверенность в себе, как «трость колеблемая»…
Апостол Павел свидетельствует: «Я не желаю хвалиться ничем, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал 6:14); «… благовествовать не премудрости слова, дабы не упразднить креста Христова» (1Кор. 1:17); «Слово о кресте для погибащих юродство есть, а для нас спасаемых - сила Божия» (1Кор. 1:18). Крест всегда и везде стал отныне для апостола образом страданий, победы и славы Спасителя.
Четырехконечный крест знаменует собою четыре стороны света – то есть искупление всего человечества во всех концах планеты; четыре времени года – то есть вечную жертву.
Церковные гимнографы называют хрест воплощением любви, где вертикальная линия – любовь между Богом и человеком, горизонтальная линия – любовь между людьми. Творец вечности сжал на кресте вечность в пределы времени – это восемь концов креста, где «восьмой» день недели имеет уникальный статус – это одновременно и первый день недели, и восьмой, вслед за субботой – день, прославленный чудом Воскресения Спасителя. Поэтому он – воскресение.
Мы никогда до конца не сможем понять всей глубины тайны креста. Ибо любое понятие есть вид ограничения. А как возложить границы на Безграничного?! Мы можем лишь склонить колени перед этой тайной, ибо тайну вопрошают не гордым умом, а смиренным сердцем.
Сколько было тьмы непониманья,
чтоб ладонь прибитая Христа
протянула нам для умыванья
пригорошни, полные стыда?
И опять на непроглядных водах
стоком оскверненного пруда
лилия хватается за воздух —
как ладонь прибитая Христа
(Андрей Вознесенский)
