«Молчание»: отречься от Бога во имя человека?
Знакомясь с римо-католицизмом, все чаще замечаю довольно существенные отличия от восточно-церковного способа реализации христианского вероучения. Римо-католицизм, который начал свое существование в начале 11 века, является совершенно отличным от того, что пропагандируется в РКЦ в последние века. В связи с этим речь об объединении восточной и западной ветвей христианства осложняется не только «филиокве» или любыми другими догматическими противоположностями, но и самим смысловым наполнением.
Не так давно имел возможность посмотреть киноленту Мартина Скорсезе «Silence» (Молчание). И хотя в этом фильме играли замечательные актеры, среди которых известный всем Лиам Нисон и новая звезда нетипичного кино Эндрю Гарфилд (главная роль в последнем фильме Мела Гибсона «Из соображений совести»), сам он оставил после себя двоякие впечатления.
Если не углубляться в содержание ленты, многим она покажется нудноватой пародией на «Quo vadis». Но на самом деле фильм является намного более глубоким, чем думается изначально. Если коротко рассказать суть фильма, – двое священников-иезуитов из Португалии проявляют желание поехать в Японию с целью проповеди христианства. В стране восходящего солнца они уже далеко не первые. Но желание миссионерства является особенно обостренным именно в их время, поскольку японские власти развернули беспрецедентные гонения на христиан. Более того, им очень хочется увидеться со своим учителем, который за несколько лет до них уехал в Японию и, по слухам, отрекся от Христа.
По приезде этих иезуитов в Японию, местные христианские общины испытывают небывалый подъем. Наконец в их среде появляются священники, которые совершают таинства: крестят, исповедуют, причащают. Понятно, что это привлекает внимание властей, и священников ловят. Разделив их, каждого испытывают по-разному. Основной целью японцев-мучителей является, чтобы проповедники отреклись от Христа. Происходило это разными методами: можно было наступить на икону, плюнуть на крест и тому подобное.
На глазах проповедников из Португалии местные христиане отдают свои жизни за Веру, однако самим священникам навязывают мысль о том, что верующие идут на смерть не из-за Христа, а из-за них, их приезда, ради них. В конце концов, одного из португальцев-иезуитов топят в море, а на глазах другого начинают убивать и мучить его подопечных. В итоге последнего иезуита приводят на место пыток христиан, где на его глазах подвергают показательным мучениям нескольких человек и ставят перед ним условие – «если отречешься от Христа, – они будут освобождены».
Что интересно, к нему приводят его учителя, который на самом деле отрекся от Христа, и последний также начинает склонять его к отречению, приводя в качестве аргументов какие-то абстрактные теории мировосприятия и богопознания. Короче говоря, последнего иезуита пытаются сломать. Не имея больше сил терпеть, миссионер слышит голос (будто бы Христов), который говорит ему, чтобы он отрекся ради этих людей. И... он отрекается, наступая на икону Спасителя.
Завершается все тем, что он принимает буддизм, полностью отрекается от своего прошлого, получает новое имя, семью, жилье и вместе со своим бывшим учителем работает на японскую власть, преследуя христианство. Ежемесячно от него требуют очередное письменное подтверждение того, что он действительно отрекся от Христа, что он выполняет необходимое. Он не пытается убежать домой или хотя бы в лес... он просто живет. Доживает свой век, умирает... а в конце фильма оказывается, что он-таки тайно придерживался христианства.
Что хотел донести Мартин Скорсезе до зрителей? Если просто историю того, каким сложным был этот период римско-католического миссионерства, тогда ему это удалось безусловно. Более того, в фильме прослеживается идея, основой которой является то, что ни одна религия не стоит человеческой жизни. Однако, если бы это было только в фильме...
Эта лента, как указывается в начале, основана на реальных событиях. Так, пережитое этими людьми – настоящими историческими персонажами, однозначно является сверхсложным для восприятия. Даже не знаю, как поступил бы я, будучи на их месте, и вообще хватило ли бы мне смелости проповедовать в таких тяжелых условиях. Особенно, как бы я поступил, если бы меня поставили перед подобным выбором.
Но сейчас я хотел бы отметить совсем другое. А именно – разницу между римо-католицизмом и Православием в этом вопросе. Я вспоминаю жития святых мучениц Веры, Надежды, Любви и их матери Софии. Первых трех замучили до смерти на глазах последней с той же целью, что и в ситуации, описанной в указанном фильме. Мученица София знала, почему не отрекается. Знала, что пытки ее дочерей не будут бесполезными для них, ведь, согласно словам Христовым: «претерпевший же до конца спасется!» (Мф.24:13). То есть их пытки сама мать допустила только потому, что знала, какой будет награда, и что жизнь в этом мире является, так или иначе, временной.
А могла бы и отречься. Могла бы плюнуть на все, забрать своих дочерей домой, а потом покаяться и забыть о том, что отреклась. Но, вспоминая то вдохновение, с которым христианские мученики сознательно шли на смерть, понимаешь, что они верили в то, что этот путь хоть и сложный, но однозначно ведет к Богу. И в то время кровь мучеников действительно была семенем христианства.
Господь в Евангелии говорит также: «Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным. А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф.10:32-33). В истории Церкви именно явление отречения от Христа всегда воспринималось однозначно.
Лично меня описанный фильм натолкнул на разные мысли, но вместе с этим я сопоставил римо-католицизм и Православие и понял, что в последнее время антропофилизм у первых преобладает над верой. Это проявляется не только в таких моментах, которые освещены в ленте, но и во многих других. Например, когда римский понтифик ставит на престол в храме статую Будды, чтобы угодить буддистам. Когда из-за идеи «универсальной любви» вообще исчезает граница между Христианством и всем остальным. Когда под прихоти людей начинают приспосабливать догматы, каноны, традиции (в т.ч. богослужебные).
Под понятием любви к людям исчезает вот такая идея: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10:37-39). А эту идею, как известно, провозгласил Сам Христос. Тот, во Имя Кого и происходит проповедь христианства.
И это, пожалуй, основное противоречие, которое существует между Православием и римо-католицизмом. В то время, как Православие служит Богу, римо-католицизм служит людям, постепенно превращаясь из церкви в некую благотворительную организацию, наполненную определенными евангельскими идеями. Возможно, это прозвучит грубо, но не сегодня-завтра в РКЦ дойдут и до других «нововведений», поставив под удар веру, догмат и традицию. Как, учитывая все это, можно говорить об объединении этих двух направлений христианства?
На самом деле, догматические противоречия между Православием и римо-католицизмом являются не слишком сложной преградой. Гораздо труднее преодолеть мировоззренческую разницу, которая заключается в том, что православные стремятся к Царствию Небесному в будущей жизни, а римо-католики строят рай земной, превращаясь таким образом в определенную глобализационную силу, которая в одном конце мира может изобразить Христа чернокожим, в другом – с восточными чертами лица. Сделав христианство определенным брендом, земная церковь перестает быть воюющей, теряет принципы и цели. Когда вдруг этот процесс охватит весь мир, будет ли в нем место Христу?
