Анатомия души. Часть 3. Некоторые разновидности грехов

Чревоугодие

Элементарный из всех жизненных процессов – еда. Она важнее полового инстинкта, важнее стремления к обладанию и т.п. Поэтому в перечне страстей и пороков на первом месте стоит не блуд или скупость, не гнев или печаль, даже не гордость и сопутствующее ему тщеславие, а именно чревоугодие.

Чревоугодие представляет первую брешь в стене, через которую остальные пороки могут завладеть крепостью человеческой души. Термин «чревоугодие» – это слабо выраженный перевод греческого существительного «gastrimargia», которое состоит их слов gastro (желудок) и margos (бешеный). Таким образом, это слово означает прежде всего порок «необузданного чрева».

В искушениях чревоугодия обнаруживается кризис человека, начавшийся еще «со времен Адама и Евы» в его изначальной форме. Личность реализуется только в открытости по отношению к другой личности. Прежде всего по отношению к Богу, а во вторых – по отношению к ближнему.

Но в первом своем грехе Адам отвернулся от Бога (Неба), как подателя Жизни, и стал черпать жизнь в творении (Земле). Отныне не Благодать Неба питает жизненные силы человека, а энергия Земли. Эта материя Земли формирует его тело, и оно возвращается в эту же землю, их которой соткано. А голодная душа, не напоенная Живой Водой, текущей в Жизнь Вечную, идет в пустыню обезбоженного ада.

Страсть чревоугодия – это первый показатель зацикленности человека на материи Земли, его влюбленности в ее сладостную энергию, его нежелания и нехотения победить эту страстную привязанность, чтобы поднять глаза с Земли на Небо.

Таким образом происходит помутнения человеческого разума, который, затемняясь страстями, оказывается в экзистенциальном кризисе.

Священное Писание отмечает, что после своего падения Адам инстинктивно прячется от Бога, не осмеливаясь более смотреть Ему в глаза. Адам и Ева также прячутся друг от друга, поскольку вместе с откровенностью перед Лицом Божиим они утратили и взаимную откровенность друг перед другом.

Итак, если в преступлении заповеди Божией и прислушивании к речам обольстителя заключается первородный грех человека, понимаемый как преслушание, то послушание – это установка, единственно приличествующая человеку. Это послушание Слову Божьему, Православной Матери-Церкви, послушание порядку жизни, данными нам в творениях святых Отцов и Учителей Церкви. Между тем послушание не означает рабской покорности по отношению к могущественному источнику власти. Скорее, это наш ответ на обращение к нам Бога, ответ на то Слово, с которым Бог обращается к нам, чтобы вступить с нами в свободное собеседование.

Воздержание не предполагает беспрекословного исполнения всех запретов и во всем подчинено духу евангельской свободы. Свобода основана на том, что пост, как и другие аскетические упражнения, относится к разряду «добровольных жертвоприношений», которые человек приносит Богу от чистой души, без принуждения, а не потому, что это предписано в уставе. Подлинный смысл аскезы – в воспитании воли. Так и воздержание от пищи должно быть делом свободной воли и работой души. Будучи добровольной жертвой, оно должно быть соразмерно нашим силам.

Гнев

«Никакое другое зло не превращает человека до такой степени в беса, как гнев» (Преподобный Евагрий).

Гнев – это темная бесовская страсть, и не в переносном смысле этого слова. Он разрушает отношения с собой, людьми и Богом. Ум по своей природе создан для молитвы. Молитва есть высшее мышление ума, его подлинное употребление. Но гнев все это разрушает.

Порок – это всегда лишь извращение существа, сотворенного добрым. Так и гнев есть не что иное, как противоестественное, извращенное проявление одного из двух иррациональных, однако самих по себе добрых, начал души, а именно ее «яростной части».

Гнев призван быть «сторожевым псом» души. Ярость – это сила души, которая истребляет грех, она, как верный пес, «охотится за страстными» и яростно «облаивает неправедные» помыслы. Когда человек всю свою агрессивность обращает на грех, он поступает в соответствии со своей природой. Яростная часть души по природе своей обладает воинственной сущностью. Поэтому ей присущи смелость (или мужество) и терпение.

В своем страстном проявлении гнев направлен на главный объект нашей любви – на нашего ближнего. Будучи «образом и подобием Божиим», он продолжает быть достойным любви даже и в качестве грешника. Но именно здесь бесы прилагают усилия к тому, чтобы наш гнев против греха превратить в гнев против грешника, по отношению к которому не должно возникать никакого «праведного» гнева. Все причины для такого гнева, видимым образом оправданные, всегда только «предлоги».

Реальный или предполагаемый проступок ближнего заставляет «вскипеть» яростное начало нашей души, из-за чего душа теряет свою естественную «мирную предрасположенность». Возникает желание мести, при котором за зло можно отплатить только злом. «Стремительный», несдержанно бурный порыв, нападающий на душу как зверь, делает ее «дикой», буквально «звериной». Вскипая внезапно, гнев и ярость длятся недолго. Но, если от этого порока не избавиться, то мгновенный порыв души легко превращается в злобу, злопамятство, зложелательство, в чистую ненависть, которая может стать сущностным свойством и характеристикой личности. Телесные страсти сравнительно кратковременны, тогда как страсти души – и в особенности это относится к зависти и злобе – длятся до самой старости. Следствием ярости является смятение и помутнение ума – состояние души, диаметрально противоположное кротости.

Кротость – это, прежде всего, отсутствие гнева и всего, что из него следует. Это невозмутимость яростного начала души, которая бесстрастна даже посреди всех искушений. Кроткий не оскудевает в любви, даже если ему приходится претерпевать страдания от того, на кого эта любовь направленна. Благодаря любви он остается великодушным, мягким и терпимым. Гнев возбуждает печаль и ненависть, тогда как любовь уменьшает и то, и другое.

В случае «воспаления» яростного начала души добродетели мужества и терпения, кротости и смирения уничтожают это «воспаление» у самого корня. Чтобы излечить больную яростную часть души, необходимо, чтобы к этому сопротивлению добавился позитивный элемент христианской кроткой любови. Поскольку и в любви, и в ненависти участвует яростное начало души, то духовная любовь должна врачевать воспалившиеся части яростного начала души.

«Гнев и ненависть способствуют росту яростного начала в душе, а сострадание и кротость уменьшают его» (Преподобный Евагрий).

Злоба, памятозлобие неизбежно оскверняют молитву. Кто стяжал добродетель любви, тот сумел взять в плен страсти. Любовь в таком понимании – высокий идеал. Чтобы постепенно приблизиться к нему, нужно каждодневно делать маленькие шаги. Гнев проявляет себя в людях – в отличие от бесов – не в каких-то закоренелых установках, а в небольших повседневных происшествиях. Без готовности к примирению, которая вовсе не спрашивает о том, кто прав и кто виноват, не может быть никакой «чистой молитвы».

Кто не готов проявить готовность к примирению, того Христос станет лечить горьким лекарством обиды, оскорбления и презрения со стороны наших ближних, которые будут резать нас как хирургические щипцы, прижигая воспаленную рану, чтобы тем самым излечить ее.

«Что касается врагов видимых, то их я считаю благодетелями. Ибо они своими обидами приучают к скромности мою тщеславную душу. И потому я не осуждаю моих оскорбителей и не гоню от себя Врача душ, Который возвращает мне здоровье, накладывая повязку пренебрежения» (преподобный Евагрий).

Авва Зосима, который в VI веке цитирует и комментирует этот текст, заключает свой комментарий следующими меткими словами: «Никто не говорит нам правды, кроме тех, кто смиряет нас!»

Кротость – это аристократическая добродетель. Человек сам по себе – как ребенок, пребывающий между справедливостью и несправедливостью, он ни Ангел, ни бес вплоть до завершения эона. Он свободно может выбирать, разделять ли ему жизнь Ангелов или бесов. Если он пьет запретное «вино драконов» – гнев, то уже сейчас становится «бесом» или «змием». Если же он стяжает ангельскую добродетель кроткой любви, то он вкушает Хлеб Ангельский и становится равный им. Это уподобление Ангелам есть главное эсхатологическое благо человека.

«Через логосы наставлений святые Ангелы очищают нас от зла и делают нас бесстрастными. Через логосы природы и Божественные логосы, Они освобождают нас от невежества и делают мудрецами» (преподобный Евагрий).

Следует обратить внимание на обстоятельства, при которых Евагрий приобретает этот опыт. «Однажды ночью я сидел в своей келье, и лампада горела около меня, а я размышлял об одном из пророков. В середине ночи все будто бы исчезло, и я как бы погрузился в сон. Я увидел себя висящим в воздухе под облаками, так что взгляд мой охватывал все мироздание. Тот, на ком я висел, сказал: “Видишь все это?” Ибо на самом деле это он вознес меня до облаков, так что весь мир поместился в моем взгляде. Я ответил ему: “да”. Он сказал мне: “Я дам тебе заповедь. Если ты осуществишь ее, то будешь владеть всем, что ты видел”. Потом он сказал мне: “Иди, будь милосерден и кроток, погрузи мысль свою прямо в Бога, и будешь владеть всем этим!” Как только он кончил говорить, я вновь увидел себя держащим книгу, фитиль горел, и я не знал, каким образом я был вознесен до облаков. И я вел брань за две эти добродетели, как если бы через них обладал всеми остальными»

Кто дает овладеть собой гневу, тот не может реализовать своего собственного призвания, вложенного в него при творении. Потому что наш ум был создан для того, чтобы он «познавал», а молитва, в которой познание Бога достигает своего наивысшего выражения, есть «действие, подобающее достоинству ума, или наилучшее и подлинное его употребление».

Тот, кто, находясь в состоянии гнева, намеревается приступить к молитве – безумен. Он подобен человеку, который «желает быть зорким и повреждает собственные очи». Во всяком разумном существе – ангеле, человеке или бесе – есть «господствующее» свойство, определяющее все его поведение. Для беса подобным свойством является именно «гнев». Стало быть, вполне логично что «Кто господствует над гневом, господствует над бесами» (Преподобный Евагрий).

Если, с одной стороны, цель духовной жизни состоит в том, чтобы возвести человека на «высоту почти ангельскую», сделать его «равным Ангелам», то с другой стороны, гнев низводит его на уровень ниже его природы, «озверивает» его и делает из него «беса»...

Быть христианином значит бороться. Действительно, нашу жизнь можно уподобить полю битвы, на котором бесы посредством своих искусительных «помыслов» ведут против нас неистовую брань, дабы активизировать ту противоестественную деятельность сил нашей души, которую мы называем пороком.

Но в этой борьбе мы не предоставлены лишь самим себе. У нас есть образ и учение Христа, уже победившего сатану, и мощная поддержка Ангелов Божиих. Если человек и проигрывает в этой битве, то не из-за превосходящей силы противника, и не из-за нерадивости своих заступников, но исключительно по собственной лености! Лишь от нас самих зависит, принять ли «бесовские помыслы» нашего противника, или «ангельские помыслы» наших заступников, а значит вести жизнь беса или Ангела. Если человек перенимает господствующее бесовское начало – гнев, то сам становится «бесом», или «змием». Если же, напротив, он усваивает «ангельский образ поведения» тем, что подражает «ангельской добродетели» кротости, то достигает «почти ангельского состояния», становится «равным Ангелам». И тот, и другой выбор влечет за собой важные последствия. Ибо если гнев «ослепляет» человека, то кротость делает его «созерцателем» Бога и Его творения.

Анатомия души. Часть 1. Структура души
Анатомия души. Часть 2. Восемь общеродовых грехов