Император Константин: неидеальный святой
Людям свойственно идеализировать. Сложно не идеализировать святых, особенно если святой – правитель. В святцах много князей и императоров, но один выделяется особо.
Несложно догадаться, что речь пойдет о равноапостольном Константине Великом, день памяти которого Церковь празднует 3 июня. Поговорим мы не столько о его жизненном пути, сколько о его эпохе и переломном влиянии на жизнь Церкви. Во времена моей учебы в духовных школах я сталкивался как с довольно жесткой критикой императора Константина и его периода, так и с благоговейным, буквально елейным оправданием. Обе позиции были представлены не студентами, мы тогда еще до этого не доросли и думали совершенно о другом, а различными историками, публицистами и некоторыми простыми христианами.
Лично я, после своего вхождения в Церковь, образ Константина Великого поначалу воспринимал в идеалистических тонах, чуть ли не как пример реализации на практике сформированной позже теории «симфонии властей». Все тонкости и нюансы того сложного периода в истории христианства и Римской империи мы не затронем, но, забегая наперед, стоит сказать, что личность императора и запущенные им процессы настолько сложны, что лучше вообще воздержаться от занятия позиции на каком-либо полюсе мнений.
Личность императора и запущенные им процессы настолько сложны, что лучше вообще воздержаться от занятия позиции на каком-либо полюсе мнений.
Однозначно положительным и основным деянием Константина Великого многие христиане считают издание в 313 году Миланского эдикта. На его фоне часто даже меркнет созыв и председательство на Первом Вселенском Соборе. Однако это была не просто перемена в сфере церковно-государственных отношений и изменение внешних условий жизни Церкви – в начале IV века произошел глубокий сдвиг в самом христианском сознании.
Как мы знаем, три предыдущих столетия были эпохой мучеников, противостояния христиан «не от мира сего» властителям «мира сего». Каждый, кто погружался в крещенские воды, понимал, что становится гражданином Царства Небесного, пришедшего в силе, перед которым авторитет любого государственного образования, любого правителя сохраняется лишь до тех пор, пока не вступит в конфликт с Царством Божьим. Но даже при отсутствии прямого противостояния христиан и власть имущих члены Церкви сохраняли внутреннее чувство инородности по отношению ко всему земному.
Даже при отсутствии прямого противостояния христиан и власть имущих члены Церкви сохраняли внутреннее чувство инородности по отношению ко всему земному.
С началом эпохи Константина государство перестает быть врагом и даже просто внешней формой организации материального бытия человека, но превращается в союзника и образ бытия Небесного.
«Средневековая Византия воспринимала свою христианскую цивилизацию как высшее осуществление истории, – пишет протопресвитер Иоанн Мейендорф, – считалось, что основав «новый Рим» на Босфоре, император Константин осуществил божественный, включенный в само Боговоплощение, замысел – насадить начатки Царства Божия на земле».
Недостатки такой позиции очевидны – с того времени человечество неоднократно пыталось осуществить этот план, но всякий раз приходило к краху. Идея симфонии светской и духовной властей подвергалась многочисленным испытаниями, значительная часть которых относится к внутренним конфликтам. Не зря же именно на первую половину IV века приходится эпоха зарождения и дальнейшего расцвета монашества – движения христиан, стремившихся сохранить автономию от государства, свою «неотмирность». Однако, несмотря на это, в сознании восточных христиан император Константин стал зачинателем христианского мира, увенчавшим период мученичества, тогда как западные христиане привыкли видеть в нем родоначальника порабощения Церкви государством и уничижения высот первохристианской свободы. А ведь именно за этой свободой христиане начали уходить в пустыни.
Идея симфонии светской и духовной властей подвергалась многочисленным испытаниями, значительная часть которых относится к внутренним конфликтам.
Дабы лучше понять причины возникших при императоре Константине процессов, нужно рассмотреть его психологический портрет, а точнее его понимание власти.
К началу IV века в Римской империи уже давно отошли от грубого восприятия язычества. Под влиянием эллинской философии, много говорившей о Едином начале и основании этого мира, сформировался идеал теократической власти. В середине III века Аврелиан вводит культ непобедимого Солнца, наместником которого на земле является император – его образ становится «священен», ведь через него связывается небесное и дольнее. Именно в таком благоговейном отношении к правителю Рима и воспитывался склонный к мистическим озарениям Константин.
После отречения Диоклетиана началась борьба за власть, в результате которой для занятия римского престола Константину оставалось уничтожить лишь Максенция. В 312 году он подошел к стенам Вечного города, нападение на который, в силу обозначенного отношения к власти, Константин не мог не ощущать как совершение некоторого «святотатства». Очевидно, что при таком внутреннем настрое он искал какую-то другую сакральную опору.
Классическое житие говорит, что император увидел в небе Крест и услышал слова «Сим победишь». Победа пришла к нему благодаря христианскому Богу, тем самым санкционируя его светскую власть и ставя всю империю под защиту Креста.
Классическое житие говорит, что император увидел в небе Крест и услышал слова «Сим победишь». Ближайшие к тем событиям историки ничего не говорят об этом явлении, но свидетельствуют о вразумлении Константина во сне и указании сделать на оружии новый знак, вероятнее всего, Крест. Битву у Мульвийского моста он выиграл и с того времени стал считать себя христианином.
К слову, крещение император принял только перед самой смертью – через двадцать пять лет после сражения. Хотя мы все прекрасно знаем, что только таинство Крещения по-настоящему делает человека христианином. Получается, что вера к императору Константину пришла не через Церковь, но была дана непосредственно, перед окончательным единоличным восхождением на римский престол. Победа пришла к нему благодаря христианскому Богу, тем самым санкционируя его светскую власть и ставя всю империю под защиту Креста.
То было начало всех будущих парадоксов византизма. Равноапостольный император Константин совершит еще немало благих дел, но также и немало ошибок, стоивших Церкви многих бед. Но мы с уверенностью можем сказать, что его роль в истории христианства – колоссальная.
* * *
Образ и деяния святого Константина Великого можно обсуждать еще долго, однако несомненно одно – он всегда искренне стремился к Богу, и, как пишет отец Александр Шмеман: «Жил жаждой абсолютного, отблеск небесной правды и красоты хотел утвердить на земле. С его именем связаны были самые большие земные надежды Церкви, мечта о торжестве Христа в мире. И вот, любовь и благодарность Церкви сильнее безжалостного, но непостоянного и часто поверхностного суда историков».
