Преподобный Илья Печерский (Муромец): Человек-былина
В самый первый день нового календарного года Церковь празднует день памяти одного из самых известных преподобных Киево-Печерских, мощами в Ближних пещерах почиваюшего.
До конца 19 века в Киево-Печерской лавре сохранялась деревянная доска гравированного изображения преподобного Илии. Вероятно, монахи еще в XVII веке хотели поместить его в печатный «Киево-Печерский патерик», но сведений о жизни святого оказалось так мало, что отложили это на будущее…
И действительно, что они знали об Илье? Что он родился, болел, был чудесно исцелен, воевал, принял постриг, почил.
Такая скудость сведений, все же святости не помеха.
Известно главное – он был, он – быль, он человек-былина. Не сказка, не легенда, не миф – былина. Слышите, какая широта в пространстве, глубина во времени, и прочность в смысле.
Когда наступило то самое «будущее», при помощи архивных изысканий нашлись упоминания об Илье не только в русских былинах, но и в немецкой героической поэме 13 века «Ортнит» и в норвежской саге «О Тидреке Бернском».
А дотошные советские атеисты, подвергнув мощи святого биологическому анализу и рентгену, нашли доказательства его болезни – у него было специфическое заболевание – спондилоартроз. Человек с таким диагнозом был почти недвижим, но при соответствующем лечении мог исцелиться.
В истории человечества было много и войн, и воинов. Но, Господь оставляет нам на память избранных своих.
Он действительно был огромного роста для своего времени – 177 см. И его мощи хранят следы залеченных ранений, сросшихся переломов. Причиной смерти, указанной в медицинском отчете была «рана в области проекции сердца, проникающая в грудную полость». При помощи аминокислотного анализа проведена датировка мощей – Илья прожил чуть больше 50 лет в XI или XII веке.
Ну и хватит о доказательствах бытия преподобного Ильи Муромского – кто верил, тот и так верит, а кто не верил – тому и аминокислотный анализ не указ.
В истории человечества было много и войн, и воинов. Но Господь оставляет нам на память избранных своих. Чудом сохраняются сведения или документы. А если их нет – устная память в род и род. Былины – это не выдумки-сказки, это то, что было – пусть и рассказано несколько пафосно и приукрашено – но быль.
Илья был воин. Такой воин – один, как целый воинский устав – на чужую землю не нападать, свою оборонять, слабых и бедных защищать, за веру до смерти стоять.
В наше время наемников забытый устав. Хотя «наше время» понятие относительное. В 12 веке, при жизни Ильи заголовки газет и постов были бы такими:
«Наблюдается снижение важности торгового пути «из варяг в греки», который имеет большое значение для экономики региона»;
«Усиление князей на местах. Они больше не нуждаются в поддержке со стороны Киева»;
«Рост военной напряженности в Киевском княжестве. Продолжаются атаки со стороны как кочевников, так и других князей, желавших добиться великого княжения. С каждым годом обстановка в княжестве становится более напряженной».
Соловья-разбойника он привел в Киев на суд. А киевляне и отличились – а ну-ка, говорят, пусть свиснет, поглядим, правда ли, что от его свиста люди замертво падают? Эх, киевляне…
И наемники были всегда. Поэтому богатырь, которому «не надо ни серебра, ни золота, а для него одна награда – Руси служить, от врагов ее боронить», и по тем временам был человек святой.
В былинах он даже в засаде нигде не сидит, предпочитает открытый бой. И врага уважает.
Не убил же он смаху Соловья-разбойника, а привел в Киев на суд. А киевляне и отличились – а ну-ка, говорят, пусть свиснет, поглядим, правда ли, что от его свиста люди замертво падают? Эх, киевляне…
Притча – да в ней намек.
Воин Илья служил в дружине князя Владимира. И реальных разбойников по дорогам ловил, и с «идолищем» – нашествием иноплеменных –боролся, и с соседями – князьями-захватчиками сражался. И побеждал. Потому что знал главную военную тайну – не силой меча берется победа, а дается милостью Божией.
Чтобы эту военную тайну до нас донести добрый Бог сохранил нам воина Илью в образе богатыря в кольчуге и сияющем шлеме, в былинах и памяти народной.
А сам богатырь лежит в сердце любимого своего Киева – пещерке Лаврской, в черном монашеском облачении, показывая нам главный меч духовный – руку, с перстами сложенными для крестного знамения.
