Иоанн Шанхайский: святой аскет вселенского значения

Вечерний Париж слепил огнями. Среди его постоянной суеты жители французской столицы мало внимания обращают на прохожих. Но этого мужчину не заметить было сложно: по тротуару, в толпе спешащих людей шел невысокий, странного вида человек, не то монах, не то священник. Окладистая борода с яркой проседью, лохматые, ниспадающие на плечи темные волосы, потертый подрясник и босые, грязные от городской пыли, ноги. На вопросы отвечал охотно, при этом становилось заметным его косноязычие.

Улыбаясь прохожим, он, слегка прихрамывая, шел одному ему ведомой дорогой, ничуть не смущаясь косых взглядов. Немного позже, через несколько лет один католический священник, тоже француз, проповедуя перед молодежью и исчерпав все имеющиеся аргументы, эмоционально воскликнул: «Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем же мне давать вам теоретические доказательства, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой – Saint Jean Pieds–Nus (Святой Иоанн Босой)!»

Святителя Иоанна (Максимовича), архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, первоиерарха РПЦЗ (а это он в тот теплый вечер шагал парижской улицей) действительно называли святым аскетом вселенского значения. Человеческая простота в сочетании с духовной глубиной и прозорливостью делали его совершенно уникальным, в нашем понимании, подвижником – сродни тех, кто жил и верил в первые века христианства.

Будущий святитель, Михаил Максимович, родился в Харьковской губернии 4 июля 1896-го года и принадлежал к украинскому дворянскому роду Максимовичей-Васильковских, из которого в XVII веке уже просиял известный православный подвижник — святой Иоанн Тобольский, знаменитый миссионер и просветитель Сибири, прославленный Богом чудесами и нетлением мощей. Михаил рос болезненным мальчиком, к тому же страдал от косноязычия. Но насмешки и игры сверстников его интересовали мало: все равно игрушечные солдатики у него становились монахами, а замки- монастырями. К тому же семья Максимовичей была ктиторами расположенного поблизости Святогорского монастыря и, в силу частых визитов родителей в обитель, мальчик также бывал там часто. Монашеское уединение, вдумчивая молитва святогорских иноков располагала отрока к раздумьям над смыслом жизни. Очевидно, мыслил он неординарно, поскольку известно, что под его влиянием инославная гувернантка Максимовичей приняла Православие. Учился Михаил превосходно, знания давались ему легко. В 1914 году он окончил Полтавский Кадетский Корпус и стал студентом юридического отделения Харьковского Императорского Университета. Между учебниками по юриспруденции юноша прятал массу духовной литературы и житий святых. Да и церковная жизнь Харькова располагала к богомыслию. В усыпальнице харьковского собора почивали мощи чудотворца архиепископа Мелетия (Леонтовича), который ночами бодрствовал и молился, воздевая руки горе. Михаил стал подражать любимому святому, а потом решил посвятить Господу всю свою жизнь.

Юноша был знаком с основателем Русской Зарубежной Церкви митрополитом Антонием (Храповицким). Блаженнейший владыка укрепил Михаила в его убеждениях, и, после эвакуации в Югославию, молодой человек поступил на богословский факультет Белградского университета. Его судьба уже была предопределена. В следующем после выпуска году состоялся монашеский постриг Михаила Максимовича. Юноша взял имя Иоанн, в честь своего славного прадеда митрополита Иоанна Тобольского. Вскоре последовало иеродиаконское, а на праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы – и иеромонашеское рукоположение. Молодой батюшка очень быстро завоевал доверие людей – верующие знали об его непосильном для большинства подвиге, хоть отец Иоанн и пытался скрывать свое строгое воздержание и всенощную молитву. Богослужение совершал часто, Литургию – ежедневно. Казалось, что только благодаря этому постоянному предстоянию перед престолом он и может так плодотворно и безустанно трудиться. Также, по просьбе местных греков и македонян, священник отправлял для них службы на греческом языке. Преподавательскую деятельность отец Иоанн совмещал из постоянным служением в больницах, приютах, причащал там всех нуждающихся.

Столь яркий светильник веры трудно долго укрывать под спудом – вскоре местное священноначалие обратило внимание на усердие скромного иеромонаха, желая возвести его в епископы. Тот всячески отговаривался от высокого звания, аргументируя свои отказы косноязычием и недостаточностью опыта. Но уже в мае 1934 года отец Иоанн был рукоположен и назначен управляющим Шанхайской епархией. В Китае владыка развернул кипучую деятельность: взялся за восстановление церковного единства, стал налаживать связи с земляками – украинцами, русскими, сербами, греками, начал возведение величественного храмового комплекса – собора во имя иконы Богородицы «Споручница грешных», колокольни и трехэтажного приходского дома. По всей епархии стараниями епископа стали строиться приюты, больницы, госпитали. Святитель был попечителем различных филантропических обществ и известным благотворителем. Только в Шанхае по его благословению и при личном участии появились госпиталь, гимназия, несколько домов для престарелых, общественная столовая, коммерческое училище, а приют для сирот и детей бедных родителей во имя святителя Тихона Задонского стал, фактически, единственным способом спасения от голодной смерти для местных беспризорников. Поначалу в нём было восемь воспитанников, а затем число детей увеличилось до 3,5 тысяч детей. Сложно представить, но владыка сам подбирал больных и голодающих детей среди шанхайских трущоб и приводил их в приют. Однажды он увидел, как нищий бродяга-китаец собирается выбросить в мусорный контейнер маленькую девочку и выкупил малыша за бутылку водки. «Его любимцами были дети, которых он так охотно держал при себе. Он всегда интересовался ими, экзаменовал их, посылал им открытки и приносил подарки. Он мог смотреть им в глаза по несколько минут тем тёплым лучистым светом, который проникал в глубину души, и это было как объятие матери для младенца. Этот взгляд был незабываем. Тело этого аскета было как высохшая кора дерева, но каждый, кто встречался с ним взглядом, ощущал себя самым любимым существом на земле», – сказано в жизнеописании владыки Иоанна, составленного братством преподобного Германа Аляскинского. И вправду – ради детей он был готов на все. Однажды во время войны в приюте не хватало продуктов для питания детей, воспитанникам грозил голод. Владыка молился всю ночь, а утром раздался звонок, мол, только что представитель какой-то организации прибыл с крупным пожертвованием для приюта.

При всем этом святитель умудрялся все время пребывать в молитве, отстраняясь от мира и суеты. Все также ежедневно служил Литургии, а если богослужения в храме не было, то весь суточный круг служб он прочитывал сам. Его юродство помогало ему оградить себя и от славы, и от похвал власть имущих. Владыка постоянно ходил босиком, питался скудно, а в постные дни его рацион составляла одна просфора. В любую погоду пешком он со Святыми Дарами обходил всех знакомых больных и причащал их, но больше всего поражает не это: множество свидетельств подтверждают, что святитель был прозорливым и знал, где может понадобиться его помощь в тот или иной миг.

Так, в 1945 году в одном из французких госпиталей умирала знакомая учительница владыки, Анна Петровна Лушникова, которая раньше занималась с ним дикцией, чтобы хоть немного побороть косноязычие святителя. На все просьбы позвать святителя для предсмертной исповеди она получала отказ, поскольку лечебница была уже заперта на ночь, к тому же военное время и проливной дождь не позволяли исполнить последнюю просьбу умирающей. «И, вот, под раскаты грома совершенно мокрый входит в палату владыка Иоанн, и на ходу успокаивает ее: «не призрак я, а самая что ни на есть реальность». После причастия больная проспала 18 часов, а затем пошла на поправку. Под подушкой, в удостоверение того, что владыка действительно приходил, обнаружила она 20-ти долларовую банкноту, оставленную им в счет уплаты долга, накопившегося за лечение. Рассказу ее тогда персонал так и не поверил, хотя владыку видела и ее соседка по палате, но несколько лет спустя действительность этого эпизода подтвердил он сам». Через несколько лет в больнице Русского Православного братства еще один умирающий уже в агонии просит сестру милосердия срочно позвонить владыке Иоанну. Бушевал тайфун и связи не было. А через полчаса в ворота постучали. На вопрос: «Кто?» послышался ответ: «Я – владыка Иоанн, меня зовут сюда, меня здесь ждут». И подобные свидетельства исчислялись десятками.

В 1946 году владыка Иоанн был рукоположен в архиепископы и стал окормлять всю русскую паству Китая. С приходом коммунистов владыка организовал эвакуацию верующих на Филиппинские острова, а потом – в Соединенные Штаты. Примечательно, что именно святитель сыграл роль в изменении законов США. После войны благодаря «дипломатии» владыки Иоанна, когда он буквально приступом, сутками напролет дежуря у дверей, брал кабинеты чиновников, Америка согласилась впустить на свою территорию несколько тысяч русскоязычных беженцев из Китая. В Вашингтоне даже пошли на принятие поправок к некоторым законам, чтобы упростить эмигрантам въезд на территорию США. Туда же был эвакуирован и детский приют, основанный владыкой.

В 1951 году святитель стал правящим архиереем Западноевропейского экзархата РПЦЗ, занимаясь попечением Православия во Франции и в Нидерландах. В Париже, где цены за аренду превышали скромные возможности прихода, в помещение для молитвы превратили гараж, но это не помешало сплочению общины в единое целое.

Владыка настороженно относился к экуменическим веяниям, запрещал клиру участвовать во «всехристианских» богослужениях в виду их канонической сомнительности, настаивая на правильном исповедание основ вероучения, благоговения перед святынями и сохранении церковной традиции. Святитель с опаской относился к Московской Патриархии, считая ее Патриарха «невольником богоборческой власти», но всегда поминал его имя за богослужением. «В силу обстоятельств мы оказались отрезаны, но литургически мы едины», — говорил владыка Иоанн, напоминая, что главное в жизни Церкви — духовные, а не административные связи.

Архиепископ последовательно защищал юлианский календарь и проделал, казалось, титаническую работу по установлению канонических оснований для почитания в Православии древних святых Церкви, еще не включенных в православные календари, среди которых, например, святой Патрик; собирал сведения о помощи, иконы.

Есть свидетельство о том, как архиепископ Иоанн особым образом публично воздал почести королю Сербии Александру, приютившим его вместе с сотнями русских эмигрантов в Белграде. Правитель был убит террористом на улице Марселя в конце 1930-х годов. На месте трагической гибели короля святитель взял метлу, подмел тротуар, постелил епископские орлецы, возжёг кадильницу и отслужил панихиду на французском языке. Такое публичное поминовение погибшего монарха было проявлением смелости в то непростое время.

Удивительно, но для паствы он всегда оставался простым и доступным. «Владыченька», — ласково называли его верующие. Еще до обращения к нему и объяснения сути вопроса он уже знал и имя просящего, и то, о чем будет разговор, часто, шокируя присутствующих, сам, без всякого смущения отвечал на обращение к нему в мыслях. Но его аскеза была настолько сокровенной, что только самые близкие знали, насколько строгий образ жизни ведет их владыка. Кроме скудной пищи, он ограничивал себя и во сне: отдыхал, согнувшись на коленях перед иконами, всего пару часов, кроватью не пользовался вообще. Его внешний вид мало соответствовал сану, он не был похож на неутомимого жертводателя, каковым был. Даже обувь, которую ему постоянно норовили подарить, видя его босые ноги, владыка сразу же отдавал кому-то из бедных. Его непритязательность, скромный быт и простота, а также множество чудес по его молитвам обеспечили ему репутацию человека святой жизни даже среди инославных. Порой и католические священники обращались к нему с просьбой помолиться за больных.

В 1962 году давний друг владыки Иоанна, архиепископ Сан-Францисский Тихон, ушел на покой. Это парализовало общину и там начались непонятные разногласия. По настойчивым просьбам тысяч русских прихожан в Сан-Франциско Синод назначил владыку на местную кафедру. За этим городом американского запада прочно укрепилась смутная слава «города греха», но святитель сумел разрушить этот стереотип в глазах православных. Под его руководством было окончено строительство собора в честь иконы Божией Матери “Всех скорбящих радость”, храм был украшен золотыми куполами и стал сердцем духовной жизни общины.

Последние годы владыки были омрачены нелепыми обвинениями в растрате церковных средств, «сокрытии собранных на строительство собора денег» и недочетах приходского совета, он даже отвечал в гражданском суде. Подобная клевета выглядела смешной для всех, кто знал своего архиерея. Но удивительное незлобие владыки покрывало все, он, бесспорно, знал, кто стоит за всеми этими нападками, но даже со временем на ответы, кто же виноват, отвечал просто: «Диавол».

Время и мир все время пытались проникнуть и воцариться даже в церковной ограде. «Как-то, — вспоминается в жизнеописании святителя, в канун дня памяти святого праведного Иоанна Кронштадтского часть его прихода оказалась вовлеченной в празднование американского Хэллоуина, и тогда, к полному изумлению и стыду участников, владыка пришел на этот «бал» и, не проронив ни слова, медленно обошел зал, заглядывая в лица».

2 июля 1966 года архиепископ Иоанн сопровождал чудотворную Курско-Коренную икону «Знамение» в Сиэтл. Потом, как обычно, отслужил Литургию и еще несколько часов оставался в алтаре перед образом Богоматери. В материалах, собранных братством свт. Германа Аляскинского, есть свидетельства, что святитель Иоанн знал о времени и месте своей кончины, но до последнего оставался бодрствовать, как и подобает монаху. Помолившись, он прошел в комнатку церковного дома, где обычно останавливался. Помощники усадили владыку в кресло и увидели, что он уже отходит. Его смерть была мгновенной. Даже после кончины святитель укреплял своих чад в вере в Божием милосердии. Все шесть жарких летних дней, пока гроб с телом архиепископа стоял в храме, его не коснулось тление и не ощущалось никакого запаха. Даже рука владыки оставалась мягкой и теплой. На месте захоронения архиепископа чудеса и исцеления продолжились, а в 1994 году специальная комиссия обнаружила, что его мощи остались нетленными. В 2008 году определением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви святитель Шанхайский и Сан-Францисский Иоанн прославлен в лике общецерковных святых.

«Святость – это не просто праведность, но достижение такой духовный высоты, что благодать Божия, наполняющая святого, от него переливается и на тех, кто общается с ним. Велико блаженство святых, в котором они пребывают, созерцая славу Божию. Будучи полны любви к Богу и людям, они отзывчивы на людские нужды и ходатайствуют перед Богом и помогают тем, кто к ним обращается», — писал владыка Иоанн о святых древней Церкви. Пожалуй, трудно найти более емкую характеристику и его собственного духовного подвига. «Чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления» называли его современники. Его вера, его образ жизни и его воистину евангельская любовь к сирым и убогим сделала святителя Иоанна Шанхайского одним из наиболее известных подвижников ХХ века. А чудеса по молитвам нашего святого земляка как тогда, так и сейчас приводят в трепет верующих и подтверждают, насколько дивен Господь во своих святых.