Страстная Пятница: великое, совершаемое в молчании
В Страстную Пятницу мы, затаив дыхание, и со слезами на глазах, взираем на мучимого и распинаемого Богочеловека.
Трагические и спасительные для нас события Церковь вспоминает во время чтения Страстных Евангелий, мы проникаемся подвигом Христа, но довольно часто даже не задумываемся о значении той страшной цены, которую заплатил за наше преступление Господь.
Современные христиане – это, конечно же, не христиане XVI века, часто не умеющие даже читать, но, тем не менее, при изобилии православного контента в сети и немалого количества издаваемых книг, подавляющее большинство всего этого материала представляет собой «жвачку для мозгов», но ведь для ума полезнее все-таки будут «старые сухари».
Давайте зададимся вопросом: почему Бог спасает человека именно таким, а не другим способом? Почему именно муки и страшная смерть понадобились для искупления человечества? Дать однозначный рациональный ответ здесь, пожалуй, не получиться, ведь в основе подвига Христа лежит, прежде всего, любовь, все мы помним евангельские слова: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3, 16), а настоящая любовь всегда превосходит сухую рациональность, если угодно, она сверхрациональна.
Смерть Христа была страшной.
Святитель Афанасий Великий говорил: «Если Бог родился и умер, то не потому Он умер, что родился, но Он родился для того, чтобы умереть». И смерть Христа была страшной: бичевание специальным кнутом с железными шариками на концах рассекающими плоть до кости, издевательства и унижение, а потом распятие – казнь которую еще Цицерон называл самой мучительной из придуманных извращенным человеческим умом. Подвиг Спасителя – это событие космического масштаба, меняющее саму основу отношений Бога и человека.
Владимир Лосский как-то писал, что «искупление – самое средоточие домостроительства Сына – нельзя отделять от Божественного замысла в его целом… Божественная любовь хочет всегда одного свершения – обожения людей, а через них и всей вселенной. Но после падения человека в исполнение Божественного замысла вносятся необходимые изменения – изменения не самой цели, но Божественных средств, Божественной «педагогики». Грех разрушил первоначальный план некоего прямого, непосредственного, восхождения человека к Богу. В космосе открылся некий катастрофический разлом – необходимо уврачевать эту рану и возглавить потерпевшую крушение историю человека, чтобы начать ее как бы заново, – таковы цели искупления».
Подвиг Спасителя – это событие космического масштаба, меняющее саму основу отношений Бога и человека.
Само значение слова «искупление» подразумевает выкуп, уплату долга за того, кто не способен его заплатить, а также посредника, совершающего указанное действие. Но все эти понятия, несмотря на их положительное значение, в сухом остатке, переводят отношения человека и Бога в безжизненную юридическую плоскость. Здесь стоит вспомнить такие евангельские образы как добрый пастырь, милосердный самарянин и пр.: «Бог же мира, воздвигший из мертвых Пастыря овец великого Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса [Христа], да усовершит вас во всяком добром деле, к исполнению воли Его» (Евр. 13, 20-21), – пишет апостол Павел, углубляя юридические образы.
Господь идет на крестные страдания и смерть, потому что падшее человеческое бытие пропитано страданиями, он входит в средоточие зла для окончательной и бесповоротной победы над ним. Святитель Иоанн Златоуст в одной из своих пасхальных проповедей как-то сказал: «Когда Христос добровольно оставался пленником, смерть мучилась родовыми муками, она не могла сопротивляться, она разверзлась, она освободила нас».
Спаситель входит в средоточие зла для окончательной и бесповоротной победы над ним.
Страдание является следствием и условием греха, но через искупительный подвиг Богочеловека оно становится условием спасения. Теперь ни грех, ни смерть не являются непреодолимой бездной между человеком и Богом: «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения» (Рим. 6, 3-5).
В воплощении Второго Лица Святой Троицы, в Его страданиях, смерти и Воскресении исполняется то призвание человека, которое предал Адам, в Нем является вся полнота человечества, является, как говорил Николай Кузанский, «человек максимальный». Через Нового Адама – Христа, для человечества открывается перспектива реализации изначального замысла Бога о нем – жить только с Господом, и Им питать вселенную: «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Ин. 3, 17).
Очень важно понимать, что, затрагивая тему искупительного подвига Христа, нельзя акцентировать внимание только лишь на Его крестных муках. Спасение человечества не является каким-то мгновенным актом или действием. Искупительное значение имеет весь земной путь Богочеловека от Воплощения до Вознесения. В Его земной жизни каждое последующее событие является исполнением события предыдущего и невозможно без него. Сотериологическое значение имеет каждое действие, совершенное Христом, каждое слово Им сказанное, где Голгофа и пустая пещера являются вершиной Божьего замысла о спасении своего творения.
Правосудие Божие в том и заключается, чтобы посредством подвига Спасителя человек больше никогда не был разлучен с Ним.
Перенесенные Христом страдания неизмеримо выше, мучительней и тяжелее, чем для обычного человека: «Так слова благоразумного разбойника, обращенные к разбойнику неблагоразумному, – пишет Владимир Лосский, – приобретают некое онтологическое значение. И благоразумный разбойник умирает легче, чем Христос. Христос же, – когда Он принимает страшное следствие греха, когда Он в последних глубинах Своего нисхождения в нашу меоническую бездну «осознает» смерть, – видит, как Его обоженное человечество противится в Нем этому «противоестественному» проклятию. И когда «собственная» воля Слова, т. е. Его человеческое естество, подчиняется, оно испытывает несказанную тоску пред лицом смерти, ибо она ему чужда. Один только Христос испытал, что такое смерть в своей действительности, потому что Его обоженное человечество не должно было умирать».
Правосудие Божие в том и заключается, чтобы посредством подвига Спасителя, человек больше никогда не был разлучен с Ним. Человечество восстановлено в истинном Адаме – Иисусе Христе. Возвращаясь к рациональной непознаваемости искупления, подводя некую черту, приведем слова святителя Григория Богослова: «Не очевидно ли, что Отец принимает эту жертву не потому, что Он ее требовал или как-то в ней нуждался, но по домостроительству нужно было, чтобы человек освятился человечеством Бога, нужно было, чтобы Сам Он освободил нас, победив тирана Своей собственной силой, чтобы Он снова воззвал нас к Себе через Своего Сына – Посредника, все совершающего в честь Отца, Которому Он во всем послушен... Остальное же да будет почтено молчанием».
