Кто спасется?
Храм воспринимался, как святыня, если находился у хуту, и становился «обителью скверны», если там укрывались тутси. Разрушение церквей, где укрывались беженцы, воспринималось как уничтожение Содома и Гоморры.
Периодически в блоге вспыхивают споры о том, кто спасётся: только ли христиане или есть какие-то шансы у милосердных и благочестивых людей из других религий и атеистов.
Признаюсь, у меня нет твердого и окончательного мнения по этому поводу. Я верю словам Христа: «Я - путь, истина и жизнь. К Отцу приходят только через Меня». В то же время я понимаю, что вера не может определяться формальной конфессиональной принадлежностью. И не случайно Христос говорит:
«Любит Меня тот, кто хранит Мои заповеди и соблюдает их. А кто Меня любит, тот будет любим и Моим Отцом. И Я буду его любить, Я Сам ему явлюсь» (Ин. 14:21). И ещё: «По плодам их познаете их... Хорошее дерево приносит добрые плоды, а никчемное — плоды дурные. Не может хорошее дерево приносить дурных плодов, а никчемное дерево — плодов добрых».
И вот здесь-то и есть тот момент, который не позволяет мне недрогнувшей рукой отправить на вечную погибель миллиарды «иноверцев». Если атеист, мусульманин, буддист или кришнаит делает безусловно добрые дела, то, по словам Христа, он не может быть ни дурным, ни никчемным. Он - ветвь дерева, приносящего в мир плоды любви.
«Вы творите дела отца вашего... Ваш отец — диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины», - бросил Иисус в лицо иудеям, которые поклонялись Единому Богу и формально исполняли заповеди Божии, но при этом сердца их были полны ненависти и лжи.
В глазах Сына Божия значение имело не формальное исполнение заповедей или исповедание веры, но любовь, преображающая сердце.
Если она была важна Ему во время Его земной жизни, то изменилось ли что-то после Его Воскресения?
2.
Есть в истории христианской церкви глава, которую я внёс бы во все семинарские учебники, потому что выводы нужно делать не только из взлетов и духовных вершин, но также из проигрышей и тяжёлых падений.
Это - история геноцида в Руанде, в котором христиане и христианская церковь сыграли ведущую роль.
Именно этот кризис, на мой взгляд, ярче всего показывает насколько условна, на самом деле, конфессиональная принадлежность человека, его богословские знания и догматы, которые он исповедует, священный сан и прочее.
Имеет значение только то, чем наполнено сердце человека. В такие моменты именно оно свидетельствует о человеке и его истинной вере перед Богом, и результаты этого свидетельства могут быть весьма неожиданными.
3.
В последние полвека Руанда считается одной из самых христианизированных стран Африки. Здесь наибольшее количество храмов на душу населения (около 8 тысяч на 15 миллионов человек). Христианами себя считают не меньше 93,4 процентов населения. Подавляющее большинство из них – католики.
Несмотря на то, что страна по Конституции считается светским государством, при вступлении в должность президент, министры, члены правительства, старшие офицеры армии, судьи верховного суда, генеральный прокурор и некоторые другие высшие чиновники обязаны произнести клятву, которая заканчивается словами: «И да поможет мне Бог».
Эти слова (в той или иной форме) произносили и руандийские христиане-хуту, убивая христиан-тутси - своих соседей, прихожан своего храма и бывших друзей во время геноцида 1994 г., когда за три с половиной месяца было истреблено около миллиона человек. Не буду глубоко вдаваться в историю этой трагедии, поскольку интересуют меня не ее политические причины, а духовная сторона.
Например, то, что геноциду был придан нарочито религиозный характер и массовые убийства оправдывались ссылками на Ветхий Завет. Кровожадные настроения раздувала государственная пропаганда и СМИ. Во многих случаях толпы убийц возглавляли христианские священники, собственноручно убивавшие своих прихожан.
4.
Задолго до начала резни представители правящий партии (хуту по происхождению) в своих выступлениях с призывами обрушить праведный гнев на голову тутси прибегали к библейской символике и цитировали книгу пророка Исаии. Они напоминали о гибели Вавилона, Ассирии, земли филистимлян, Моава, Сирии, Эфиопии, Египта и других языческих стран и обещали подобную участь всем противникам «богоизбранного руандийского народа».
Избранными Богом государственная пропаганда называла хуту, а служителями Сатаны – всех представителей племени тутси. А некоторые политики из правящей партии утверждали, что даже Сатана ужаснулся злодейству тутси и отрекся от них.
Для оправдания геноцида и нормализации насилия СМИ призывали не рассматривать тутси, как «созданий Божиих». Их отождествляли со змеями, собаками, гиенами, тараканами и даже вшами.
За два года до трагедии один из крупных политиков-хуту говорил в своей программной речи:
«Это я говорю вам истинно, как написано в Евангелии: «Если вы позволите змее, которая пришла, чтобы укусить вас, повиснуть на вас, то вы погибнете».
Образ змеи имеет библейский подтекст: это пресмыкающееся проклято Богом (Быт. 3:14-15) и, начиная с Откровения Иоанна Богослова, ассоциируется в христианском сознании с Сатаной. Змеями называет лживых и подлых фарисеев и саддукеев Христос (Мф. 23:33).
«Мы убили тутси, как будто они были змеями, сначала разбив им головы, - говорит один из участников массовых убийств в приходе Кибехо. - Я видел стариков, мужчин, молодых и старых, женщин и детей, которые смотрели на нас и умоляли нас спасти их. Но мы не испытывали к ним жалости. У нас не было жалости ни к одному тутси. Я забывал, что раньше многие из них были моими друзьями. (…) Их было так много, что на их убийство ушел целый день».
Убийцы свято верили, что Бог, послав их убивать тутси, «дал им власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит им».
«Тараканы напали на нас, чтобы истребить 4,5 миллиона хуту… но Бог сорвал их планы», - утверждала в разгар геноцида популярная радиоведущая и пропагандист правящей партии. - «Когда бы мы ни захотели, когда бы мы ни поднялись, Бог всегда будет с нами, Иисус за нас, поэтому мы будем вести и побеждать в войне».
«Вперед, воины Христа!», - пели хуту, штурмовавшие церковь в Нтараме, где укрылись беженцы-тутси. Убивая, они повторяли, как заклинание: «Бог оставил тутси», «Бог больше не хочет тутси», «Бог повелел убить и истребить тутси», «Бог послал всех тутси на смерть», «Бог проклял тутси».
Попытки жертв сопротивляться (некоторые тутси отстреливались от убийц) воспринимались, как подтверждение их одержимости Сатаной и необходимости их беспощадного уничтожения.
Истребление этих «врагов Божиих» трактовалось как богоугодное дело, а те, кто его совершал, — как достойные Божьей награды. Выступая перед убийцами на одном из собраний в Бутаре, председатель суда, держа в руке Библию, сказал, что «Бог вознаградит тех, кто сражался и победил врага».
«Они, тараканы, начали действовать первыми, - вдохновлял своих последователей другой политик-хуту. - В Евангелии написано, что «ударившему тебя по щеке подставь и другую» (Лк. 6:29). Я говорю вам, что это Евангелие изменилось: «ударивших тебя по щеке ударь по щеке дважды, и они рухнут на землю и больше не придут в себя»!».
Большинство убийств происходило в христианских храмах, где пытались укрыться жертвы. Часто представители местной администрации заманивали их туда, обещая безопасность. На деле же храмы превращались в ловушки, откуда было невозможно выбраться и где легко было уничтожить сразу большое количество людей. Так, в церкви Ньяматы было истреблено от 5 до 7 тысяч человек.
Один из убийц, действовавший в храме прихода Нтарама, где погибло не менее 5 тысяч человек, вспоминает, что мертвые лежали в проходах до самого подножия алтаря, а еще живые пытались спрятаться под скамьями.
Храм воспринимался, как священное место, если находился в руках хуту, и становился «обителью скверны», которая должна быть уничтожена, если в нем укрывались тутси. Разрушение церквей, в которых укрывались беженцы, воспринималось как уничтожение Содома и Гоморры.
Особенно вдохновляло «воинов Христовых» то, что многие священники не только поддержали убийства тутси, но в некоторых случаях даже возглавили толпы убийц, истребляя, в том числе, и собственную паству (из числа тутси).
«Я видел отца Тадде Русингизандекве, возглавлявшего нападение на церковь, — вспоминает христианин-тутси, случайно уцелевший во время бойни в приходе Кибехо. — На нем были шорты, а в руке он держал пистолет. У него был пистолет с цепью, перекинутой через спину спереди. Сбоку к его поясу были прикреплены гранаты. Он стоял у Святых врат, главного входа в церковь… Его сопровождал солдат, выходец из Кибехо. Оба они стреляли прямо в беженцев в церкви».
Когда беженцы-тутси, укрывшиеся в церкви в Ньянге, попросили священника Атанаса Серомбу отслужить для них мессу, тот отказал им, заявив, что их «сородичи тараканы-тутси напали на страну и даже убили президента Хабьяриману, так что Бога тутси больше не существует».
Чуть позже, когда начался штурм храма, священник присоединился к нападавшим. В храме укрывалось 2 тысячи человек и захватить его сразу не удалось. Тогда святой отец приказал снести стены.
Водитель бульдозера с сомнением спросил его: «Мы должны уничтожить церковь?» - «Когда в церкви есть демоны, ее нужно уничтожить», - ответил ему отец Атанас. Свидетели утверждают, что он лично сел за руль одного из бульдозеров.
Под обломками храма погибло около 2 тысяч человек, уцелевших добили. Отец Атанас после смены власти 8 лет скрывался в Италии, служа в храме Флоренции под чужим именем, а когда его все-таки задержали, не раскаялся и не признал ни одно из предъявленных ему обвинений.
«В глубине души мы знали, что Христос в этой ситуации был не на нашей стороне, - признавался потом на суде заместитель бургомистра одного из крупных городов, - но поскольку Он ничего не говорил устами священников, это нас устраивало».
Начал вырабатываться даже особый вид благочестия. Префект (губернатор) провинции Бутаре во время одной из официальных церемоний призывал собравшихся: «Убейте тутси и идите исповедаться в вашу исповедальню, Бог отпустит вам грехи».
За три месяца геноцида убийства и исполнение религиозных ритуалов стали сливаться в некое гармоничное единство. Христиане города Кибуйе служили мессу в храме, где кровь убитых ими жертв впиталась в камни пола, стены были выщерблены пулями и в одном месте можно было различить кровавый отпечаток руки умирающего тутси.
Тяжеловато было переносить только запах: рядом с храмом были сброшены в ямы тела трех тысяч человек, убитых в один из апрельских дней. Останки раскапывали собаки и на земле вперемешку с костями валялись иконы, которыми жертвы пытались защититься от ножей и пистолетов…
5.
Конечно же, далеко не все священники участвовали в убийствах. И даже не все хуту. Некоторых убивали свои же соплеменники за то, что они отказывались участвовать в массовых убийствах.
Но мне кажется наиболее знаковой история армейского капитана, миротворца из Сенегала Мбайе Дианя – мусульманина, который спасал христиан-тутси из рук их озверевших единоверцев.
Самым потрясащим был момент, когда он встал между вооруженным священником-хуту и женщиной, которую тот собирался убить. Мбайе был безоружен, но, подняв крик, сумел убедить «пастыря» оставить ее в живых.
Об этом человеке известно очень мало: слишком короткую жизнь он прожил (погиб там же в Руанде в 36 лет).
Мы даже не знаем точно, сколько человек он спас: то ли несколько десятков, то ли больше тысячи. Он делал это тайно, на свой страх и риск, нарушая правила миротворческой миссии ООН не вмешиваться в конфликт. Его начальство закрывало на это глаза, делая вид, что ничего не знает.
Мбайе Диань родился в многодетной мусульманской семье в Сенегале. Единственным из девяти детей закончил университет. Затем - школу армейских офицеров. Четыре года воевал с повстанцами в одном из регионов страны, потом был отправлен в Руанду в группе военных наблюдателей ООН. На родине остались жена и двое детей.
Он успел пробыть в командировке всего несколько месяцев, когда 6 апреля 1994 года повстанцами-тутси был сбит самолет президента Руанды, а премьер-министра страны убили солдаты президентской гвардии, не желавшие, чтобы она пошла на соглашение с повстанцами-тутси. Сопровождавшие ее бельгийские миротворцы также были убиты.
Об этом убийстве Диань случайно узнал на улице и тут же отправился, чтобы произвести расследование. На месте ему удалось выснить, что маленькие дети премьер-министра прячутся в соседнем жилом комплексе. Он доложил об этом своему начальнику, руководителю миротворческой миссии, и выразил обеспокоенность, что детей тоже попытаются убить.
Тот пообещал прислать бронетранспортер, однако обещание не выполнил.
Тогда Диань спрятал детей под одеждой на заднем сидении своей машины и через многочисленные контрольно-пропускные пункты доставил в международный аэропорт, откуда отправил в Кению. С этого и началась его миссия по спасению людей.
Игонорируя приказ не вмешиваться, каждый день он подбирал нескольких беженцев-тутси (не более пяти человек за поездку), прятал их в своем автомобиле и перевозил в безопасное место. Как-то потратил весь день, чтобы перевезти через кордоны 25 беглецов.
Он был веселым и общительным человеком. Знал многих боевиков-хуту. И на контрольно-пропускных пунктах всегда был готов разрядить напряжение удачной шуткой или небольшой взяткой. Хотя он был очень набожным мусульманином, но не гнушался расплатиться с «ополченцами» и алкоголем, лишь бы они закрыли глаза на тех, кого он везет.
Он как будто совершенно не боялся смерти. Остановил вооруженного священника, пытавшегося убить женщину. Сумкой отбивался от вооруженой мачете толпы, которая напала на грузовик ООН, перевозивший беженцев. И погиб нелепо: по-сути, от рук тех, кого спасал (от осколка мины, выпущенной повстанцами-тутси).
Я смотрю на жизнь этого человека и не могу поверить, что этот «мусульманин» погиб для Царства Небесного и Христа.
6.
Есть какая-то формальность в этих бесконечных спорах о спасении: кого можно считать христианином и кого нельзя.
Мы составляем список требований и придирчиво сличаем, насколько соответствует им человек. Пункт первый: исповедал ли Иисуса Сыном Божиим? Пункт второй: верил ли во Святую Троицу – Отца, Сына и Святого Духа?...
На первых двух пунктах отсеиваем большую часть человечества и придирчиво продолжаем сверку для оставшихся. «Како веруеши? – «Единосущный» или «подобносущный»? «От Отца» или «от Отца и Сына»? У кого крестился? Где и сколько раз причащался? Не молился ли с неверными и еретиками? Соблюдал ли посты? Вычитывал ли правила?"
В этой версии христианства Бог начинает напоминать мне старшего бухгалтера, который сводит кредит с дебитом по жизни каждого человека. С каким балансом выйдем мы, братья и сестры, на Страшный суд?
А вдруг Бог смотрит не на баланс и не на конфессиональную принадлежность? Вдруг не требует от представшего перед Ним человека прочесть Никео-Цареградский символ веры, не подсчитывает количество дней, проведенных в постах, и количество часов, потраченных на посещение храма и вычитку правил? Вдруг Он все-таки смотрит на сердце человека и ищет в нем свет?
Вдруг единственный вопрос, который от Него услышит каждый человек, будет все же:
«Почему Я был голоден и ты не накормил Меня? Почему Я скитался и ты не приютил Меня…»?
Вдруг?
