Хочешь жить – умри
Проповедь на тему апостольского чтения, которое на первый взгляд, не имеет к нам никакого отношения – протоиерей Игорь Рябко.
Апостольское чтение 5-й неделе по Пятидесятнице (Рим 10: 1-10) начинается со слов, которые на первый взгляд к нам не имеют никакого отношения. Апостол Павел пишет о своей скорби по Израилю, которые «имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо не понимая праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона – Христос… (Рим 10: 1-4). Но, мне кажется, что эти слова имеют и к нам прямое отношение.
Парадокс иудаизма состоит в том, что, приняв Закон Божий они умудрились закрыть его своим собственным и стали считать Божиими заповедями и повелениями то, что выдумали сами от себя. Как же так получилось, что направив свою «праведность» против Бога, иудеи распяли своего же Законодателя. Все споры со Христом, заканчивающиеся неизменным посрамлением законников, приводили их не к покаянию, а ко все большей решимости убить Его. Это и есть та «ревность не по разуму», о которой говорит апостол Павел.
Как же так получилось, что направив свою «праведность» против Бога, иудеи распяли своего же Законодателя.
Как часто я был свидетелем проявления гнева и ненависти по отношению к тем, кто сделал то, что «не положено», поступил не так, как «принято», нарушил букву устава. Давайте на минутку забудем все, что мы знали и читали из богословской литературы.
Вернёмся к изначальному первоисточнику, к базовой заповеди, от которой берут начало все проповеди, уставы, правила и нормы. Это будет слово о необходимости иметь Любовь, во-первых, к Богу, а во-вторых, к человеку. Следовательно, все, что мы имеем написанного и сказанного, есть лишь средства, которые должны способствовать нам прийти к этому состоянию. В конце времен жизни мира любви почти не останется «по причине умножения беззаконий» (Мф 24.12).
Если же ключевым словом для спасения есть слово Любовь, то зададимся себе вопросом, а что это вообще такое? Беда наша в том, что все наши представления о любви как о духовном качестве остаются для нас тайной за семью замками.
Если же ключевым словом для спасения есть слово Любовь, то зададимся себе вопросом, а что это вообще такое?
Все смысловое содержания понятия любви у нас сводиться к более-менее знакомым нам эмоциональным и психологическим переживаниям, связанными, как правило, с родственными чувствами. Это то, что греки называли στοργή (строге). Но Христос говорит нам о ἀγάπη (агапэ), т.е. жертвенной любви.
Наши размышления о любви, как правило, сводятся к отвлечённым сентиментальным качествам. Поэтому и слова Святых Отцов о любви как духовном качестве зачастую похожи на профессиональные рассуждения о теории музыки перед глухонемыми. Любовь есть плод и результат процесса, а не суггестивного нажима ума на сердце.
Любовь – это не столько чувство, столько качество личности. При том насколько сильное, что «ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начал, ни Силы… ни другая какая тварь» (Рим. 8:38-39) с ней совладать не могут.
Это будет слово о необходимости иметь Любовь, во-первых, к Богу, а во-вторых, к человеку.
Путь к приобретения этого свойства начинается с покаяния. Не нужно путать это духовное движение с психосоматическим перебором струн нашей психики и медитацией на тему «какой же я грешник». Часто так происходит, что мы как бы играем в видимость покаяния на исповеди, занимаясь самовнушением о своем спасении. Принцип «назвал на исповеди грех, повторил, назвал снова, снова повторил», практикуемый длительное время, может ввести нас в мёртвый круг жизни.
Покаяние это – погребение. Это смерть не только для греховных дел, но и для греховных чувств. Если мы не сможем таким образом умереть, то не сможем и заново родиться. А если мы заново не родимся, то мы не спасемся. Это закон Христа, данный нам в Евенгелии (Иоанн 3:3). И беда наша в том, что мы, как правило, не готовы к такому радикальному изменению себя. Мы согласны лишь на небольшую доработку, подчистку.
Подлинное покаяние требует мужества погружения в смерть Христа, притом не только символически, но и личностно реалистически. Умереть для греха – по сути означает отключение себя от огромного спектра той душевной рефлексии, которым питается душа обычного человека.
Если мы не сможем таким образом умереть, то не сможем и заново родиться. А если мы заново не родимся, то мы не спасемся.
Покаянным разворотом, без которого невозможно идти дальше, должен быть отказ от судейства. Это связано с тем, что первым свойством, первым проявлением греха, которое приобрел человек сразу же после падения, была его постоянная готовность к суду. «Жена, которую Ты мне дал..» – это она виновата.
До тех пор, пока неусыпная готовность к суду, будет жить в нашей душе, туда не сможет войти даже малая капля Благодати. Если мы будем внимательны при чтении Евангелия, то увидим, что ни об одном грехе Спаситель не говорил так часто и многообразно как о склонности человека к осуждению. Этот же грех привел иудеев и к богоубийству: «Распни Его» – ибо таков наш суд, и таково наше решение. «Не извинителен ты, всякий человек, судящий другого…», предупреждает нас апостол Павел (Рим 2:1-4).
Отказ от судейского кресла – первое условие возращения рая любви в нашу душу.
«Жена, которую Ты мне дал..» – это она виновата.
Когда мы перестанем мониторить поведенческие модели окружающих нас людей и событий, неустанно давая им свое оценочное суждение, мы начнём лучше видеть то, что находится внутри нас самих. Все страсти, которые живут в нашей душе, с внешним миром связаны опосредовано. Страсти – это царствующий ад внутри нас, а наша жизнь лишь кормушка для этих страстей.
Объедение не есть, как это может показаться на поверхностный взгляд, простое вожделение к пище. Это прежде всего внутреннее состояние психики, зависимой от переживания наслаждения при употреблении пищи. Объедение паразитирует на простом отношении к пище как необходимом энергетическом качестве жизни.
Страсть блуда есть гипертрофированное переживание значимости нервных ощущений, связанных с половыми органами.
Так же и сребролюбие есть простое искажение бытийной нормы индивидуальной жизни. По сути, это болезненная любовь к самому себе.
Гнев – демоническое состояние личности, непрерывно плавающей во внутреннем пламени гиенского огня.
Печаль и уныние – следствие внутренней пустоты обезбоживания, потери надежды на Бога и Его промысел.
Гордость, тщеславие – кумиротворение, я-выделение себя везде и во всем.
Если посмотреть на все эти страсти в объёме, то мы легко убедимся, что в основе всех их лежит идол ЭГО-центризма, самости. Мы стали идолом для самих себя. Этому идолу мы приносим в жертву все, в том числе и нашу бессмертную душу. Смерть этого идола, свержение его с постамента своего сердца и есть покаяние, которое по началу переживается как внутренняя смерть, обезличивание, полная потеря всех ранее значимых и важных жизненных установок.
Только повергнув этого идола мы можем прийти к тому состоянию, которое названо у Отцов отрезвление. До тех пор, пока этого не случились мы живем в хмелю и угаре страстей, мало что понимая из того, чему учит нас Бог, Церковь, святые Отцы. А если и понимаем, то как опьяненные, через фильтр дурмана, невнятности, дезориентации.
Сами себя мы не сможем спасти.
Когда же идол самости будет повержен на землю – не нужно торопиться стоить другой. Важно понять, что сами себя мы не сможем спасти. Никогда, ни при каких обстоятельствах мы не сможем стать святыми. Святыми нас делает только благодать Божия. От нас требуется лишь одно – дать возможность Богу действовать в нас. Пустить его в свое сердце.
Диалектика промысла Божия говорит о том, что спасение человека – есть явление чуда Божьего, действующего в нашем мире по Его любви к человеку. Не будь этого действия не спаслась бы никакая плоть. Когда мы поймем до конца, что мы, по сути, никто, сделанные Богом из ничего, и начнём жить в соответствии с этой своей «значимостью», тогда и Бог, Единственный, кто по-настоящему имеет Жизнь в Самом Себе, начнет лепить из нашего праха свое подобие. Но для того, чтобы это произошло нашей душе из гордого жесткого камня нужно преобразиться в мягкую, смиренную, податливую глину. Это и есть та основа спасения, которую святые отцов назвали смирением.
