Мужчина – глава семьи, но если что, виновата женщина
В нашем обществе принято считать, что за отношения в семье, «погоду в доме» всегда ответственна женщина.
Мы все слышали об этом примерно три тысячи раз со всех сторон, но грустнее всего то, что эта же позиция транслируется и в Церкви. Точнее, транслируется какое-то непонятное, искусственное равновесие: на одной чаше весов тезис «мужчина – глава семьи», а на другой: «если что, виновата во всем ты». После «ты» можно еще приписать «непокорная дура». Точно так же, как ведущие женских тренингов, священники могут сказать в кризисной ситуации: «Ну ты давай, постарайся, приоденься, встреть ласково. Уважай и слушайся его. В конфликте лучше промолчи».
А каково, если я скажу, что, по-моему, это искажает сущность христианского брака? Не ласка, не уважение, не послушание сами по себе, а вот эта комплексная идея, будто бы мужчину надо заманивать в дом, и там беречь и холить, как диковинную бабочку-махаона. Что это унижает прежде всего – мужчину?
Мужчины хорошо принимают свое главенство. Как иначе, если это и вправду приятно. Первое место, первая тарелка, первый кусок. Если что, можно и кулаком по столу. Если не поняли, можно припугнуть как-нибудь пожестче.
Недавно я услышала от одного хорошего верующего человека такие слова: «Главное в семье — это чтобы жена шла за мужем». Он ничего такого не имел в виду. Он сказал это в некоторой задумчивости и, вероятно, сразу забыл. А у меня сразу возникло несколько вопросов. Например, мне интересно, куда конкретно он ее ведет. А если в Сибирь? А если на передовую? И тогда: зачем он ее туда ведет? У него точно есть основания для этого? Он-то, возможно, старый солдат и не знает слов любви, а привык к реву самолетов и грохоту снарядов. Но жену-то туда зачем? И почему главное – чтобы она тоже туда шла? Это резануло мне слух.
Потому что я помню венчальные молитвы. Помню, что муж в них зовется Христом, а жена – Церковью.
И мне больно, потому что мой брак – распался. Потому что мне тоже говорили: ну ты давай, постарайся. О, как я старалась. Уехала из родного города, низачем, без всяких веских причин, лишилась того, что меня поддерживало: прихода, общения с друзьями, близости с семьей. Добро мы были бы во всем этом вместе, но нет, мужа рядом не было. Уехав в один город, он тут же нашел занятие в другом. Я жила в изгнании среди криминальных элементов. Про нас шутили: «Бессарабия кочует». Я берегла, как могла, от нападок свой мир: профессию, музыку, литературу. Мне было страшно и плохо, как будто я на корабле, попавшем в шторм. «Капитан где-то здесь, никто не знает, как его опознать». А потом стало еще хуже, потому что начался обман. Я не понимала, как можно врать родному человеку, глядя в глаза. Я увидела то, чего не смогу забыть, и ушла. Может быть, простить я и смогу. А вот доверия уже не вернуть.
Потом я услышала: «Ну вы же женщина, вы отвечаете за отношения в семье». Это сказал хороший священник, он хотел мне помочь. Тогда я спросила: «Скажите мне, чья жертва (а если хотите — любовь) лежит в основе нашей веры, чья больше: Христа или Церкви? Кто за кого отвечает? Это Церковь была достаточно хорошей, так что Христос полюбил ее? Или все-таки Церковь идет за Христом потому, что Он ее любит так, что отдал себя за нее? И на ком тогда лежит большая ответственность за семью?» Священник вздохнул и сказал печально: «Это да. Это да. Должно бы быть так».
Верно написала в другой колонке Таисия Попова: нужно слушать, что говорит мужчина о браке до брака. Мой муж не раз проговаривался: «Я никогда не хотел заводить семью». Но тогда мне это льстило: я полагала, что вокруг него были одни «клуши» или «хищницы», но тут появилась я, истинный вдохновитель, фея домашнего очага, и он, наконец, захотел семью. Правда же была в том, что мой муж, наверное, просто не хотел заводить семью. И сейчас тоже не хочет, хотя и отрицает это.
Нет, в целом ему приятно было быть женатым. Это почетно. Плюс борщ. Плюс можно требовать поддержки в великих делах и начинаниях. Но он смотрел высоко и вдаль, а все насущное, земное путалось у него под ногами и мешало. Даже на первую годовщину свадьбы он приехал в десятом часу вечера, когда я все убрала со стола и одиноко поплакала в углу дивана. Не потому, что это был рабочий день или какая-нибудь вахта, а потому, что просто нашелся кто-то, с кем нужно было поговорить, и он был важнее нашего праздника.
Пожалуйста, не говорите нам, что мы должны хранить очаг. Подавляющее большинство женщин только и делает, что хранит очаг, варит борщ и очень старается. Да девять из десяти! Проблема не в этом. Проблема в том, что эти очаг и дом иногда, кроме нас, никому не нужны. Что мужчину это зачастую не интересует. Его малая церковь ему не нужна. Его в нее еще надо заманить. Какой с этого толк? Ведь у него есть дела поважнее. Но если что, он – глава. Но, опять же, если что, отвечает – она. С него, как в бухгалтерии, только зарплату. Ему за зарплату простится все или почти все. С женщины спросится за каждое слово.
Печальный парадокс. Столкнувшись с очень серьезной проблемой в семье, женщина может услышать от священника: это твой крест. Теперь его проблема – твоя. Выглядит «православно». Терпение – лучшая женская добродетель. А если на секундочку представить, что все наоборот? Что это женщина проиграла пять миллионов в автоматы или стала употреблять наркотики? Это же страшнее страшного. Тут у любого мужчины отвалится челюсть. Священник от такой матушки упадет в обморок и, возможно, не встанет. Но вы, девчонки, держитесь.
Печальный парадокс. Столкнувшись с очень серьезной проблемой в семье, женщина может услышать от священника: это твой крест. Теперь его проблема – твоя. Выглядит «православно». Терпение – лучшая женская добродетель. А если на секундочку представить, что все наоборот?
Одна моя знакомая плакала над сочинением своего ученика-пятиклассника. Это было классическое «Кем я хочу стать». Класс был полон потенциальных бизнесменов, футболистов и программистов. А этот мальчик написал, что хочет быть отцом. Хорошим папой он хочет быть, понимаете? Нынче я хожу и вглядываюсь в лица молодых парней и мальчишек. Вот эти нескладные, с вихрами и в веснушках, с наушниками и футбольными мячами. Кто из них станет настоящим мужем и отцом? Кто через десять лет встанет ночью к кроватке и скажет: «Дорогая, давай я сам, ты поспи»? Кто будет бегать от любой ответственности в бар или гараж? Как вообще это все воспитывается в них?
Ужасно, что мы на каждом углу твердим слова «муж – глава», но не помним, что именно это значит. И не помним, как Христос говорит: «Кто хочет из вас быть большим, да будет всем слуга». Зато помним, что «жена да убоится». А вот про то, что подобает «любить жену, как самого себя», «как Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» – тут опять провал памяти. Что любовь главы семьи должна бы согреть домашнюю церковь, как греет нас любовь Христова, мы тоже не помним. А ведь в этом и есть главенство. И именно об этом нужно говорить с мужчинами перед вступлением в брак. Не о Домострое, не о власти – о любви.
И когда мужу не нужна его семья – это его вина. И такая семья – несчастная семья. Несчастливая.
